Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне
Шрифт:
– Так нельзя жить! – вдруг выдохнул он.
Керн взглянул на него.
– У вас нет паспорта? – спросил он.
– Есть. Но… – Скрипач нервно раздавил сигарету. – Но так же нельзя жить! Без всего. Без почвы под ногами!
– Боже мой, – сказал Керн. – У вас есть паспорт и есть ваша скрипка…
Скрипач поднял глаза.
– При чем здесь это, – возразил он раздраженно. – Вы разве не понимаете?
– Понимаю.
Керн был безмерно разочарован. Он думал, что человек, который умеет так играть, должен быть чем-то особенным. Что у него можно чему-то научиться. И вот перед ним сидит отчаявшийся
– Вы действительно не будете есть суп? – спросил он.
– Нет.
– Тогда отдайте мне. Я еще голоден.
Скрипач пододвинул к нему суп. Керн медленно съел все. Каждая ложка вливала энергию, необходимую для сопротивления, и он не хотел потерять ни капли. Потом он встал.
– Спасибо за суп. Мне было бы приятнее, если бы вы съели его сами.
Скрипач посмотрел на него. Его лицо было изрезано глубокими морщинами.
– Вы еще многого не понимаете, – сказал он, отмахнувшись.
– Это легче понять, чем вы думаете, – возразил Керн. – Вы несчастны, вот и все.
– Вот и все?
– Да. Сначала кажется, в этом есть что-то особенное. Но вы со временем заметите, что несчастье – самая будничная вещь на свете.
Он вышел. К своему удивлению, он увидел на другой стороне улицы профессора, расхаживавшего взад и вперед.
У него была характерная манера закладывать руки за спину и слегка наклонять голову. Точно так же он расхаживал обычно перед кафедрой, объясняя какое-нибудь новое запутанное понятие онкологии. Только теперь он, вероятно, думал о пылесосах и граммофонах.
Керн поколебался секунду. Он никогда бы первым не заговорил с профессором. Но теперь, после разговора со скрипачом, он перешел улицу и направился прямо к нему.
– Извините меня, господин профессор, – сказал он, – я хотел бы вам сказать… Я никогда бы не поверил раньше, что смогу дать вам совет. Но теперь я хотел бы сделать именно это.
Профессор остановился.
– Охотно выслушаю, – ответил он рассеянно. – Очень охотно. Я благодарен за каждый совет. Простите, как ваше имя?
– Керн. Людвиг Керн.
– Я благодарен за каждый совет, господин Керн. Действительно, искренне благодарен!
– Это даже не совет. Просто опыт. Вы пытаетесь продавать пылесосы и граммофоны. Оставьте это. Это потеря времени. Здесь тысячи эмигрантов делают то же самое. Это так же бессмысленно, как пытаться заключать страховые договора.
– Я именно этим и хотел заняться, – живо перебил его профессор. – Мне сказали, что это легко и на этом можно заработать.
– И обещали хорошие комиссионные за каждый заключенный договор?
– Да. Конечно. Хорошие комиссионные.
– И больше ничего? Ни постоянной зарплаты, ни оплаты издержек?
– Нет, этого не обещали.
– С таким же успехом то же самое мог бы предложить вам я. Это ровно ничего не означает. Господин профессор, вы продали хоть один пылесос? Или граммофон?
Профессор поднял на него беспомощный взгляд.
– Нет, – сказал он, странно смутившись. – Но я надеюсь, что в ближайшее время…
– Оставьте это дело, – ответил Керн. – Это и есть мой совет. Купите дюжину пар шнурков для ботинок. Или несколько банок крема. Или маленькие пакетики
Профессор серьезно поглядел на Керна.
– Об этом я еще не думал.
Керн застенчиво улыбнулся.
– Я так и знал. Но все-таки подумайте. Это лучше. Я знаю. Я раньше тоже пытался продавать пылесосы.
– Может быть, вы правы. – Профессор протянул ему руку. – Благодарю вас. Вы очень любезны. – Его голос стал вдруг странно тихим и почти униженным, словно он был учеником, который не приготовил урока.
Керн кусал губы.
– Я был на каждой вашей лекции, – сказал он.
– Да, да… – Профессор сделал безнадежный жест. – Благодарю вас, господин… господин…
– Керн. Но это не важно.
– Нет, это важно, господин Керн. Извините меня, пожалуйста. Я стал несколько забывчив в последнее время. Большое вам спасибо. Я, пожалуй, попробую, господин Керн.
Отель «Бристоль» был тесной развалюхой, которую снимал комитет помощи беженцам. Керн получил койку в комнате, где кроме него жили еще двое беженцев. После еды он чувствовал себя очень усталым и сразу же лег спать. Его соседей еще не было дома, и он не слышал, как они пришли.
Посреди ночи он проснулся. Он услышал крики и сразу же вскочил с постели. Не задумываясь, он схватил чемодан и бросился вон из комнаты вдоль по коридору.
В коридоре все было тихо. На лестничной клетке он остановился, поставил чемодан и прислушался – потом кулаками протер глаза. Где он? Что случилось? Где полиция? Керн постепенно пришел в себя. Он огляделся вокруг и облегченно усмехнулся. Он был в Праге, в отеле «Бристоль», и у него имелось разрешение на жительство сроком на четырнадцать дней. Не было оснований так пугаться. Ему просто померещилось. Он повернул назад. Надо держать себя в руках. Нельзя так распускаться, подумал он. Не хватало только стать неврастеником. Тогда все кончено. Он открыл дверь и в темноте стал ощупью пробираться к своей постели. Она была справа у стены. Он тихо поставил чемодан и повесил одежду на спинку кровати. Потом попытался нащупать одеяло. В тот момент, когда он уже собрался лечь, он ощутил под рукой что-то теплое, мягкое, дышащее и отскочил как ужаленный.
– Кто это? – спросил заспанный девичий голос.
Керн затаил дыхание. Он перепутал комнату.
– Кто здесь? – спросил голос еще раз.
Керн замер. Он чувствовал, как у него выступает пот. Потом он услышал, как она вздохнула и перевернулась на другой бок. Он подождал еще несколько мгновений. Все было тихо, и в темноте слышалось только ее глубокое дыхание. Керн бесшумно схватил вещи и осторожно выскользнул из комнаты.
Теперь в коридоре стоял мужчина в ночной рубашке. Он стоял около комнаты Керна и смотрел через очки прямо на него. Он видел, как Керн с вещами вышел из соседнего номера. Керн был слишком растерян, чтобы начинать объяснение. Он молча вошел в открытую дверь мимо мужчины, который не посторонился, положил вещи и лег в постель. Предварительно он на всякий случай пощупал одеяло. Под ним никого не было.