Возлюбленная белого хищника
Шрифт:
— Ну-ну.
Лысый убрал пистолет за пояс, после чего отеческим жестом потрепал меня по волосам, за которые не так давно болезненно дергал.
— Ты отлично сыграла свою роль. Вышло очень убедительно. Он поверил.
— Вы не собирались меня убивать? — заплаканная, я отняла руки от лица и посмотрела на своего спутника снизу вверх.
— Нет, конечно. Столько бабла вбухано в эту инъекцию. Теперь ты, детка, наша курочка, несущая золотые яйца. Наш волшебный рычажок. Мы будем дергать за него, чтобы Призрак ходил по струнке.
Я опустила голову, чувствуя глубокое отвращения
— Иди, отдыхай. Про клетку я ему не соврал. Будет паинькой — получит свою рыбку. Так что, возможно, ночь у тебя выдастся тяжелой. Выспись, поешь. В общем, наберись сил.
Глава 3
— Собирайся. Сегодня мы сделаем тебе операцию по восстановлению девственности.
Что?
Лысый ворвался в спальню, когда я уже облачилась в пижаму и собиралась вздремнуть перед ужином. Молли забрали на процедуры, потом должны были передать няне, чтобы я подготовилась к встрече с Призраком, а теперь, оказывается, меня ждала операция.
Операция по восстановлению девственности.
— З-зачем мне это?
Лысый усмехнулся, его взгляд прошелся по моему телу, и на лице отразилась похоть пополам с презрением.
— Чтобы твой усатый полосатый истинный тебя ценил. Мы тут обсудили с начальством. Оборотни собственники и ревнивцы. Скоро у вас будет секс. Сложно представить, как он отреагирует, обнаружив, что у тебя там всё… — лысый пошло причмокнул губами. — Широко.
Явно хотел сказать другое слово, более вульгарное и унизительное.
— Ты же рожала.
Да, рожала, но это не значит, что у меня все растянулось. Идиот.
— Имеете в виду, что он не увидит крови и разозлится?
— Может.
— То есть, ко всему прочему, я должна изображать трепетную невинность?
— Думаешь, у тебя будет время что-то изображать? Он повалит тебя на спину сразу, как ты войдешь в клетку.
Я опустила взгляд, вспыхнув от стыда и унижения. Обсуждать такое… Неприятный разговор, заставляющий чувствовать себя вещью.
— Гинеколог сказал, что восстановление займет два-три дня, — в голосе лысого сквозило сожаление, я же, наоборот, почувствовала всплеск облегчения и радости.
Отсрочка.
Да, придется пройти через неприятную процедуру, и первая близость с хищником окажется еще более неприятной и болезненной, чем я думала, зато это случится не сегодня.
— Так что пока будешь мотивировать Призрака через решетку. Кормление, разговоры. Крути перед ним задницей, чтобы захлебывался слюной и становился все более покладистым. А наградим его потом, как все заживет.
Я кивнула.
Дверь тихо закрылась. Меня оставили одну, чтобы я могла переодеться.
Насчет операции «прямо сейчас» лысый, конечно, погорячился. Сначала меня проводили к гинекологу, где мне пришлось лежать в холодном безликом кабинете с раздвинутыми ногами и слушать рекомендации врача, затем я сдала анализы, и мы вместе с лысым дожидались результатов. Все это время я чувствовала себя униженной и очень хрупкой. Мне было странно и стыдно от того, что со мной собираются делать.
Через несколько часов я, три месяца назад родившая ребенка, снова стану девственницей. Бред и абсурд.
Этот оборотень, Призрак, будет считать, что до него у меня не было мужчин, что он — первый.
Еще одна капля в бездонном море окружающей его лжи.
— Агвид Бьерн? — дверь открылась, и в коридор вышел врач. Я поднялась на ноги. — С анализами все в порядке. Можем, провести операцию. Не волнуйтесь, это совершенно несложное хирургическое вмешательство. Все пройдет быстро и безболезненно.
И снова белый медицинский кабинет. Мне пришлось снять белье и переодеться в синюю больничную сорочку. С горящим лицом я легла на кушетку, между ног мне побрызгали каким-то спреем, видимо, обезболили.
Девственница.
О, господи, какое безумие! Что я творю? Что меня заставляют делать?
Операция длилось минут тридцать. Это было неловко, но и в половину не так ужасно, как вводить экспериментальный препарат, превративший меня в истинную пару для дикого оборотня. С той болью мало что могло сравниться. Тогда мне казалось, что с меня содрали кожу, что я горю заживо. Даже не знаю, как вынесла ту агонию.
— Все закончено. Полежите десять минут и можете идти. Как себя чувствуете?
— Девственницей, — улыбнулась я грустно.
— Это кратковременная гименопластика. Эффект сохранится в течение десяти дней. Надо успеть.
Успею. К сожалению. Если, конечно, Призрак не разозлит мое начальство и то не пожелает оставить его без награды.
После операции я сходила за дочкой и забрала ее от няни. Долго сидела, баюкая малютку на руках и глотая горькие слезы.
Ох, малышка, что мне приходится делать ради твоего спасения. Но я не жалею. Эти уколы слишком дорогие, а твоя болезнь очень редкая. И все нас бросили. Все от нас отказались. Твой отец ушел, едва узнав, что ты нездорова. Нашел себе другую жену, веселую, красивую, без забот и проблем. А мои родители…
Я закрыла глаза, вспоминая.
— Отец, я люблю его. И хочу быть с ним.
Мама плачет на диване, закрыв руками лицо. Отец кричит, возвышаясь надо мной скалой чистой ярости:
— Да сними ты розовые очки, дура. Тебе всего девятнадцать! Какое замужество? Мы столько денег в твою учебу вбухали, а этот… Он не нашего поля ягода.
— Что значит не нашего поля ягода?
— Не нашего круга.
— Какого такого круга? Наша семья состоятельная, но мы не какие-то безумные богачи. Что за высокомерие?
Отец шумно дышит. Его лицо наливается кровью. Мышцы по бокам челюсти ходят ходуном.
— Ты хотя бы не спала с ним? — вопрошает с дивана зареванная мать.
Я открываю рот, хочу ответить и не могу. Не могу признаться, что не просто спала, а уже беременна. Семь недель. Рука невольно опускается на живот, словно защищая маленькую искру жизни, зародившуюся внутри.