Возлюбленная демона
Шрифт:
Он пойдет в банк Перри. Если деньги там, то он начнет все сначала. Если их там нет, то он закончит то, что прервала миссис Селестин. Так или иначе, он не сделает Нунсу больнее, чем уже сделал.
Страдание на лице камердинера страдание ослепляющей радостью.
– Милорд! Милорд! О, это такие замечательные новости! Я так боялся… Не буду говорить, чего я боялся…
Его глаза, оглядев все вокруг, нашли пистолет.
Ван подумывал солгать, а потом пожал плечами.
– Он дал осечку. Неисправный кремень. – И бросил взгляд на лицо камердинера.
Нунс отступил.
–
Мгновение Ван хотел придушить его, но потом улыбнулся.
– Да, ей-Богу, ты оказался прав. По крайней мере, на шесть недель.
– Шесть недель, милорд? – Нунс осторожно поднял пистолет и убрал его с глаз долой в ящик.
– Не имеет значения. Первым делом, нужно привести меня в порядок, чтобы я мог посетить банк.
– Банк, милорд? – Нунс беспокойно взглянул на пустой графин.
– Маленькая ссуда, которая позволит мне начать охоту за состоянием. Что ж, начинай творить свое волшебство.
Три часа спустя, отдохнувший, побритый, отпустив удовлетворенного Нунса, Ван посмотрел в зеркало. Жаль, что следы разгульной жизни нельзя оттереть, как потертости на ботинках.
Если Золотая Лилия реальна, он станет лучше. Хотя он часто чувствовал себя подобно Мафусаилу [2] , ему всего двадцать пять. У тела все еще должны быть некоторые силы на восстановление.
[2]Мафусаил (ивр. , Метушелах) – в Библии – один из праотцов человечества (Быт.5:21-27), прославившийся своим долголетием: он прожил 969 лет.
Он провел пальцем по шраму на правой щеке. Он не исчезнет, но, по крайней мере, получен он благородно.
Он надел шляпу и отправился проверить, была ли его посетительница реальностью, или нет. Странная миссия, почти как испытание. Если он вернется без денег и надежды, то должен будет убить себя.
Держа эту мысль в голове, он остановился перед магазином оружейного мастера и пересчитал свои немногочисленные монеты. Вчера он заплатил Нунсу и по счетам, с остальными деньгами отправившись к Бруксу. Потом пришел домой, купив бутылку хорошего вина. Теперь у него осталось чуть больше шиллинга.
От оружейника он вышел с кремнем, шестипенсовиком, одним пенсом, и грошом. Вот и все, чем он обладал в мире.
О, он мог разделить вещи, продавая по частям и кусочкам, но после катастрофы прошлой ночи, это будет как капля в море. Несмотря на его слова настоящей или воображаемой миссис Селестин, его поместье не покроет долг полностью. Все, что он имел, даже одежда на нем, принадлежало людям, держащим его долговые расписки.
Единственная надежда – в банке. С небрежным принятием судьбы, которая гоняла его в ад и обратно почти десять лет, он энергично зашагал.
Однако, приблизившись к банку Перри, он замедлил шаги. Так или иначе, но проходя по оживленным улицам, приветствуя случайных знакомых, он начал тянуться обратно, к омерзительной обольстительности жизни. Должно быть это не трудно – зайти в банк и спросить, создан ли для него счет, но именно этот момент решит, жить ему или умирать.
Он застыл, подыскивая альтернативы, но знал, что их нет.
Он унаследовал заброшенное поместье, утонувшее в долгах. У него нет иных навыков, кроме военных, но война закончилась. И даже если бы это было не так, все равно он не смог бы вернуться обратно. Теперь он понимал, что чувствовал Кон. Тот ушел из армии в 1814 году, затем вернулся, чтобы принять участие в Ватерлоо, но после перерыва он потерял военные навыки, свою жесткую, защитную раковину. Он прошел сражение без серьезных физических ран, но пострадал по-другому. Ван знал об этом. Он должен был найти Кона и попытаться помочь. Но слишком увлекся собственными проблемами.
В некотором смысле Ван наслаждался войной, испытанием огнем, но не смог ожесточиться к смерти. Каждая смерть рядом с ним побуждала его бороться еще более дико, словно поднимая знамя павшего без предупреждений или последствий.
Оправданная форма безумия. Он знал об этом, и все же, это захватывало. Ни мысли о том, чтобы остановиться, вернуться назад, со всеми призраками, подбадривающими его.
Но этот наркотик закончился, выпит до последней капли в Ватерлоо. Однажды закончившись, и больше ничего не осталось. Он не мог опять сражаться. Он не мог помочь другу.
Почему человек живет? Какой в этом смысл? Он продолжал только из-за еще одной компании призраков, его семьи, читающей наставления об обязанности продолжить род, восстановить Стейнингс и сделать его домом, которым он когда-то был.
Он начал играть. Удача оказалась на его стороне, он оставался трезв, и потому побеждал. Оправдавшись таким образом. Он никогда не делал достаточно, чтобы что-то изменить, возможно, отчасти потому что не мог заставить себя обчистить невинного или тех, кто не мог позволить себе проиграться.
Утомившись, он заключил сделку с дьяволом. Он проиграет целую ночь, не сдерживаясь и не предостерегаясь. Если он выиграет, то поселится в деревне и будет работать над восстановлением дома. Если проиграет, то положит конец всему.
Он проиграл. Верный сделке, он играл всю ночь, даже при том, что долги росли, и росло их общее число – никакой двусмысленности.
Он скорбел в тот момент, точно осознав, что должен сделать, как предпринять решительную безнадежную атаку в сражении. Пробормотав проклятие, он ухватился за свою последнюю несчастную надежду и вошел в банк.
Обшитый внутри дубовыми панелями, отрезвляющий, он выглядел представительным и солидным, как банк и должен. Это был ее банк? Если она оказалась настоящей, если она внесла деньги, то все здесь узнают, что его счет открыт богатой миссис Селестин?
У него больше не было причин для гордости, но он чувствовал себя уязвленным.
Аккуратно одетый клерк выступил вперед, кланяясь.
– Чем я могу помочь вам, сэр?
Ван собрался и как броней прикрылся поколениями богатства и высокомерия.