Возлюбленная колдуна
Шрифт:
Софи выдвинула верхний ящик комода, и ее лицо покраснело, когда она увидела его содержимое. Как она и подозревала, в этом ящике лежало аккуратно сложенное нижнее белье: слева белое льняное, справа — желтоватое хлопчатобумажное.
— Прости меня, Дэниэл, — прошептала она, доставая несколько комплектов белья. — Коннор сам решит, что ему больше нравится. «Если ему вообще что-нибудь понравится», — подумала Софи и улыбнулась, вспомнив случай с пижамой.
Она уже собиралась закрыть ящик, когда ее внимание привлекли уголки двух фотографий,
На фотографии была изображена девушка, которая стояла в углу бального зала, одетая в белое шелковое платье с кружевами. Она смотрела в объектив глазами, слишком серьезными для ее возраста. Этот снимок был сделан на ее восемнадцатом дне рождения, последнем, которое она праздновала в этом доме. В ту ночь, на праздничном балу, она впервые танцевала в Дэниэлом — мечта, ставшая правдой, реальность, рядом с которой она больше была не в силах находиться.
Она любила его — глубокой, всепроникающей любовью, которая заполняла каждую клеточку ее тела и достигала самых глубин души.
Любовь пронзала ее сердце всякий раз, как она видела Дэниэла рядом со своей сестрой. Любовь, которая не могла принести ей покоя, даже сейчас. Ведь она знала, какую холодную и пустую жизнь он вел с Элинор.
Возможно, Элинор погубила лихорадка, которую она перенесла в детстве. Возможно, дело было в постоянном внимании и заботе со стороны родителей. Ее баловали и опекали с пятилетнего возраста, оберегали, как золотоволосую фарфоровую куколку, завернутую в вату.
Так или иначе, Элинор не обладала способностью любить кого-либо или что-либо, кроме собственного милого личика и своих эгоистичных капризов. Отец нашел Элинор мужа, связанного с ним узами верности и чести, человека, которым Элинор хотела обладать, но которого никогда не любила… и которого всегда боготворила Софи.
Софи достала вторую фотографию.
— Господи! — прошептала она. Здесь были все — мама, папа, Элинор, Дэниэл, собравшиеся в гостиной в день Рождества, за год до того, как она покинула дом, и Софи, стоящая рядом с белокурой Элинор. Ее голова и плечи были вырезаны из фотографии, оставшись внутри ровной овальной дыры.
Спрашивается, зачем кому-то понадобилось портить семейную фотографию?
— Тетя Софи!
Софи подпрыгнула при звуке голоса Лауры. Она резко повернулась и захлопнула ящик, с лицом, покрасневшим от стыда.
— Я искала одежду для Коннора.
— Ох уж этот Коннор! — Лаура распахнула дверцу шкафа. — Вы знаете, что он гуляет по дому совсем голый, в одном лишь полотенце, обмотанном вокруг бедер?
— Правда? — Софи прижала белье к груди, все еще размышляя о семейной фотографии, где кто-то вырезал ее лицо.
— Я никогда не думала, что способна желать зла другому человеку. Пока не встретила его. — Лаура повернулась с руками, загруженными одеждой. — Я способна его задушить!
Софи взглянула
— Как мило, дорогая! Лаура нахмурилась.
— Тетя Софи, что с вами?
— Ничего.
— Вы побледнели.
— Проголодалась, вот и все, — Софи выдавила улыбку. — Я отнесу эти вещи Коннору и прикажу Фионе накрыть нам завтрак в его гостиной.
Лаура всегда считала своего отца высоким, но темно-синие полосатые брюки отца оказались коротки, они заканчивались в трех дюймах над лодыжками Коннора. С белой рубашкой дело обстояло не лучше. Она не застегивалась на груди, а рукава не доставали дюйма до запястий.
— Он выглядит как сирота! Коннор усмехнулся, пытаясь влезть в ботинки, слишком маленькие для ног пришельца.
— …Которому нужен гостеприимный дом.
Лаура кивнула.
— Тот самый, откуда ты явился. Коннор сделал вид, что оскорблен. Лаура с трудом смогла сдержать улыбку. Ну и мошенник!
— Не удастся ли мне что-нибудь сделать?.. — пробормотала Софи, прикасаясь к запонке рубашки Коннора.
— Что-нибудь сделать? — переспросила Лаура. Ей все это очень не нравилось.
— Да, — Софи постучала пальцем по подбородку. — Нужно только немножко растянуть рубашку, и тогда…
— Вы же не хотите сказать, что собираетесь воспользоваться магией?! — воскликнула Лаура.
Улыбка Софи была такой же ясной, как солнечный свет, льющийся через окна гостиной.
— Я могла бы за долю секунды…
— Нет! — отрезала Лаура.
— Но, Лаура, если я хочу стать настоящей колдуньей, мне же надо тренироваться!
Колдовство. Заклинания. Викинги, путешествующие во времени. Лаура прижала пальцы к вискам, чувствуя, как пульсирует кровь.
— Тетя Софи, вы должны забыть… об этой магической чепухе.
— Почему? Я только-только начала в ней разбираться.
— Мы живем в Бостоне! Здесь люди поднимают скандал, если ты всего лишь читаешь неположенные книги. Что они сделают, если узнают, что вы — колдунья?
— Никто ничего не узнает, если я буду осторожной.
— Привести человека в дом — и вы это называете осторожностью? — спросила Лаура, показывая на Коннора.
— Мы с гобой — единственные, кто знает, как Коннор попал сюда.
— Я до сих пор не понимаю, как он здесь оказался. И знаю только, что хочу, чтобы он вернулся туда, откуда пришел.
— Осторожно, дорогая, — прошептала Софи. — Ты оскорбляешь его.
Лаура взглянула на Коннора. Тот смотрел в окно гостиной. Лучи солнца, струившиеся сквозь стекло, запускали золотые пальцы в его густые волосы, обхватывая светящимися руками его широкие плечи. Даже одетый в неподходящие по размеру вещи, Коннор оставался самым привлекательным мужчиной, которого она когда-либо видела.
Озорные искорки сверкали в его голубых глазах, когда он следил за Лаурой, заставляя ее морщиться от каждого удара сердца в груди. Нет, она не падет жертвой его вульгарного очарования!