Возлюбленная колдуна

Дайер Дебра

— Ты моя, — он опустил глаза, устремив на нее смелый, голодный взгляд, от которого у нее побежали по коже мурашки, как будто он сорвал с нее одежду и ласкал ее голую кожу. — Со временем ты поймешь, что мы принадлежим друг другу.

— Ну ты, надменный варвар… — она направилась к нему, чтобы взглянуть ему прямо в лицо. — Викинг, пойми же, что я не принадлежу ни тебе, ни кому-либо еще.

— Этот Филипп Гарднер считает, что ты — его собственность. — Глаза Коннора прищурились. — Я видел это по тому, как он прикасался к тебе.

— То,

как ведет себя Филипп по отношению ко мне, тебя не касается, — отрезала Лаура, сумев сохранить ровный тон.

— Неужели люди в вашем столетии не защищают то, что им принадлежит?

— Я — не движимое имущество. Очевидно, ты не имеешь ни малейшего представления о поведении джентльмена в нашем веке.

— Ты права. Я не знаю, как ведут себя эти джентльмены, — сказал Коннор, подходя ближе. Манящий запах его кожи дразнил ее. — Но я знаю, как мужчина должен обращаться с женщиной, которую он любит.

— Пусти меня! — выдохнула Лаура, когда он схватил ее за плечи.

— Я никогда не отпущу тебя, — прошептал Коннор, и его низкий голос обволакивал ее, как теплый бархат.

— Я требую, чтобы ты… — Но ее слова пропали в неожиданном вздохе, когда он прикоснулся к нежной коже за ее ухом. По телу Лауры пробежала дрожь. — Прекрати!

— Ты можешь себе представить, насколько ты прекрасна в моих глазах?

В его объятиях Лаура чувствовала себя прекрасной и любимой. Он заставлял ее испытывать чувство, как будто она была единственной женщиной, до которой он хотел дотронуться, единственной женщиной, которую он хотел целовать, единственной женщиной, которой он хотел обладать. Она старалась вырваться из его чересчур искушающих объятий, сражаясь с пробуждающимся в ней опасным желанием.

— Пусти меня!

— Ты, — дыхание, дающее мне жизнь. —

Он все крепче прижимал ее к себе, левой рукой обхватив ее талию, правую руку положив ей на спину. Тепло его тела стремилось кней, окутывало ее, обволакивая манящим к себе жаром.

— Это неприлично, — пробормотала Лаура голосом, превратившимся в шепот.

— Может быть, но показать женщине, насколько она желанна, всегда прилично. — Коннор прижал раскрытые губы к шее Лауры, кончиком языка касаясь ее кожи. Огонь, разжигаемый им, спускался спиралями, как горящая стрела, по ее телу до кончиков ног. — Я хочу тебя, что бы это слово ни означало.

— Ox! — Лаура проглотила комок, пытаясь укрепить свою оборону, гибнущую в огне, который он разжег в ней. — Ты должен…

— Попробовать вкус твоих губ.

— О нет! — Она подняла глаза, но его пылкий взгляд лишал ее воли. — Как ты смеешь!

— Конечно, смею. — Он смотрел на нее, и на его чувственных губах играла улыбка, не давая ей вздохнуть.

Лаура глядела в его глаза, не только видя, но и чувствуя, что таится в бездонных синих глубинах — желание и нечто гораздо более пугающее, тепло, которое шептало о вечности:

— Ты должен отпустить меня!

— Неужели? — Он запустил пальцы в волосы

у нее на затылке, взяв ее голову в чашу своей большой руки и привлекая ее к себе. — Вот так мужчина должен показывать своей? возлюбленной, как сильно он хочет ее.

Лаура уперлась сжатыми кулаками в его плечи.

— Ты не должен…

— Я ждал всю жизнь, чтобы поцеловать тебя!

Лаура ошеломленно глядела, как он опускает голову, и его улыбающиеся губы все приближаются, приближаются… Нежное и сладкое дыхание опаляло ее щеку.

— Ты не…

Коннор заглушил слова протеста, готовые вырваться у нее изо рта. При первом прикосновении его губ Лаура почувствовала, как у нее остановилось сердце, затем снова забилось с бешеной силой. Его поцелуй был таким нежным и мягким, как теплый мед, сладко растекающийся по ее губам. Сколько раз она представляла себе это? Сколько раз просыпалась по утрам, прижимая подушку к груди, в огне и нетерпении, полная желания к этому человеку?

Нежное прикосновение его губ, его сильные руки, держащие ее, как будто она была самым драгоценным камнем в мире, его тепло, отгоняющее зимний холод, — то, что раньше было фантазией, превратилось в реальность.

В его поцелуе таились обещания — обещания, ожидающие, когда она потребует их, если найдет в себе храбрость признать их своей собственностью.

«Берегись! — кричал ее разум. — Этот поцелуй опасен! Этот человек опасен!» Он грозил украсть ее из мира, который она понимала. Он угрожал незаметно изменить ее, сделать другой личностью.

Но… она всю жизнь ждала объятий этого, человека. И вот он здесь, в ее мире, обнимает ее и того, что происходило с ней сейчас, Лаура не могла себе вообразить ни в каком сне.

Она разжала пальцы, прижавшись ладонями к его плечам, чувствуя крепкие мышцы, напрягшиеся под белой тканью, стремясь дотронуться до его кожи. Его губы скользили по ее губам, его щетина колола ей подбородок в восхитительной пытке. По ее спине побежали мурашки, когда Коннор прикоснулся кончиком языка к ее губам, заставляя их открыться.

Чародей, оплетающий ее магией, окутывающий золотым заклинанием, очаровывающий ее, — вот кем был Коннор, мужчина, который знал ее лучше чем кто-либо другой. Из ее рта вырвался стон, когда она поддалась его чарам, впитывая свет и тепло с его губ.

Его пальцы забирались ей в волосы, освобождая их от заколок и гребней, чтобы те мягкими потоками окутывали его руки. Лаура вздохнула, когда тяжелая масса волос упала ей на спину.

— Прекрасная… — пробормотал Коннор, прикасаясь ртом к ее дубам. Он еще крепче обнял ее, и ее мягкие груди прижались к его крепкому телу. Лаура никогда не подозревала, какое удовольствие можно получить от физического общения.

Его язык проник ей в рот, пробуя ее на вкус, и позволяя ей отведать свой пряный аромат. Скользкое и теплое, влажное и твердое прикасалось к ее зубам, языку, дразня ее, искушая присоединиться к нему в этой чувственной игре.