Возлюбленная

Джеймс Питер

– Вы никогда не пытались восстановить свои отношения с женой? – спросила она.

Хью снова позвенел кубиками льда.

– Кто-то сказал однажды, что брак – это нечто вроде рюмки. Если она разбивается, то, конечно, можно склеить ее кусочки, но вечно будут видны трещины.

– Вы уже готовы сделать заказ? – Официантка улыбалась, своим неподдельным добродушием напоминая студентку из колледжа.

– Еще несколько минут, – сказал Хью, улыбаясь в ответ и как бы заигрывая, отчего Чарли почувствовала внезапный укол ревности. Он все изучал свое меню. – А вы с Томом

соединились бы снова?

Чарли пожала плечами:

– Не думаю, что впредь смогу хоть кому-то доверять.

Его большая рука скользнула по столу и слегка коснулась кончиков ее пальцев. А потом он твердо завладел ими.

– Вы должны во многом быть уверены.

Странные чувства поднимались в ней.

– Быть усыновленной или удочеренной – это довольно необычная вещь. Вы как бы не чувствуете себя в безопасности. Какова бы ни была причина, по которой вы кому-то отданы, – пусть даже ваши родители были убиты, – вы все равно знаете, что кто-то нашел чей-то подходящий, с его точки зрения, дом и отдал вас… И это заставляет вас всю жизнь чувствовать, что кто-то еще в этом мире тоже может вас кому-то отдать. Думаю, я только дурачила себя, полагая, что наш брак будет вечным. Ничто не вечно.

Он стиснул ее пальцы и сказал:

– Это зависит от того, что называть вечностью.

– А вы не считаете, что люди могут встречаться снова, в их следующих жизнях?

– Некоторые верят, что вот это-то и привлекает людей друг к другу. Вы приходите, например, на многолюдную вечеринку – и вас мгновенно притягивает к незнакомому человеку. А все потому, что вы были знакомы с ним в другой жизни.

– Но мы об этом не помним?

– Некоторые люди это знают. Не многие.

– И такое возможно?

– Да.

Чарли поиграла со своей салфеткой.

– А вот мой врач считает, что у меня, возможно, эпилепсия.

– Врачи любят думать о вещах такого рода.

Их глаза встретились, и оба они улыбнулись.

– Вы еще не выяснили, кто был владельцем «триумфа»?

– Еще нет. Надеюсь приступить к этому завтра. Я поджидаю, когда на почту прибудут кое-какие запчасти. И уж тогда-то я вас прокачу.

– Что ж, было бы довольно необычно.

– Знаете, где-нибудь, скажем, в Эдинбургском университете, возможно, захотят провести с вами какое-нибудь исследование. На факультете парапсихологии…

– Нет уж, спасибо, – резко ответила она.

Чарли мельком пробежала меню. Она не была голодна и не особенно следила за тем, что ела. Просто в уме она подыскивала новую тему для разговора, способную его заинтересовать.

– Расскажите мне о пограничных линиях на лугах, – сказала она. – Что это, собственно, такое?

– Узкие магнитные поля, идущие прямыми линиями. Никто до конца не понимает, что это такое. В древности люди использовали их для создания святилищ. Римлянам приписывают строительство прямых дорог, но они лишь построили их вдоль этих древних линий. Такое впечатление, что электромагнитные поля исходят от залежей минералов, от пластов руды и подводных потоков.

– А поля могут влиять на электричество? – спросила она, и ее

пульс забился чаще.

– На стыках между линиями находятся наиболее мощные силовые поля. И порой от них исходит электромагнитное возмущение.

– Какого рода?

– Дворец Александры в Лондоне построен как раз на стыке двух линий. И он трижды сгорал.

– В самом деле?

– Да. Наиболее распространенное явление на таких стыках – это привидения, или то, что называют полтергейстом. Похоже, есть некоторые свидетельства того, что от подобных вещей духи и получают энергию. Древние люди строили все свои культовые места – кладбища, могильные курганы, священные камни – вдоль таких линий. Важнейшие из них находятся на перекрестках нескольких линий. Стонхендж стоит на таком перекрестке.

Чарли нахмурилась. Хью посмотрел на нее странным, испытующим взглядом, напомнившем ей об их первой встрече.

– И Элмвуд-Милл тоже, – добавил он.

Полная луна ярко горела над ними, когда они выбирались из «ягуара». Переливаясь через запруду, равномерно шумела вода. Чарли прислушалась, не лает ли Бен, но ничего не услышала.

– Знаете, что я вижу, когда смотрю на луну? – спросил Хью.

– И что же?

– Три мешка американской мочи.

– Мочи?!

Чарли вытащила большой резиновый фонарь, лежавший на заднем сиденье «ягуара», и они двинулись к ступенькам.

– Именно это они и оставили там… Ну, те первые люди. Когда они там высадились. Три мешка мочи.

Он обнял ее.

– Но зачем? – Ее голос дрожал.

– Официальная версия была такой: посмотреть, что с ней произойдет. Меня интересует, не было ли тут дело в чем-то ином, ну, вроде того, как собаки и кошки мочатся на новые места, чтобы пометить свою территорию.

Она рассмеялась. Его рука была нежной, и это ее успокаивало.

– Выходит, техника все-таки не может уничтожить наши основные инстинкты, а?

– Что-то в этом роде.

Рев воды казался оглушительно громким в тишине дома. Она вставила ключ в замок и открыла дверь. Резкий белый свет фонаря промчался по коридору, подпрыгнул и прошел по лестнице. Словно пришпиленные к лучу, в нем плясали огромные тени. И никаких признаков присутствия Бена.

Чарли провела фонарем по широкой дуге и увидела, как его глаза сверкнули красным светом из темноты коридора.

– Малыш! Привет, малыш!

Бен не пошевелился. Чарли поспешила к нему, опустилась на колени и погладила. Он осел на задние лапы, холодный и дрожащий, его шерсть на ощупь была почти колючей.

– Извини, малыш. Ты что, не любишь темноты? – Она крепко обняла его. – Ну пойдем, малыш, пойдем во двор!

Бен крадучись пошел к входной двери, но потом, когда сбежал со ступенек и помчался по траве, вроде бы воспрянул духом. Отперев дверь подвала, Чарли почувствовала, как холодный сквозняк охватил ее лицо, и спустилась вниз, радуясь, что рядом Хью. Главный выключатель поддался с громким щелчком, вспыхнул верхний свет.

Хью оглядывался, голова его почти касалась потолка. Чарли посмотрела вверх, на диск счетчика. Он еле двигался.