Возлюбленная
Шрифт:
– Будем надеяться, что Бог поможет нам, – спокойно сказал Енох. Собор Святого Павла, хотя изрядно пострадал от армии пуритан в период установления республиканского правления, все же уцелел. Когда Карл II возвратился из изгнания, чтобы снова занять трон Стюартов, собор предстал перед ним в прежнем величественном виде. В глазах лондонских купцов и торговцев собор был вечным и незыблемым. Когда начался пожар, они потащили в его часовни и склепы свои товары в надежде уберечь их от огня.
Барни после реплики Еноха с вдохновением рассказывал
– Обломки летят в разные стороны. Идти по улицам вблизи собора просто невозможно. Я слышал, как какой-то человек рассказывал про мертвецов, превратившихся в золу внутри своих могил.
– Хватит с нас этих разговоров. – Морган резким голосом оборвал Барни. – Сейчас я сам отправлюсь туда вслед за тобой.
– Но я не собираюсь идти обратно в Сити, – поспешно заявил мальчишка.
– Никто не требует от тебя этого, – сказал Морган.
Он по привычке потянулся к карману, но вспомнил, что у него не осталось ни одной монеты.
– Дай ему пару фартингов, – сказал он Еноху.
Енох помедлил какое-то время и затем отсчитал монеты в протянутую ладонь Барни. После этого Морган отослал его, наказав расспрашивать, не видел ли кто девушку, по описаниям похожую на Дизайр.
– Наши запасы, должно быть, сильно поиссякли? – спросил Морган товарища.
– Боюсь, что это так, – ответил Енох. – Камера, в которой ты сидел, стоила столько, что ты и представить себе не можешь. А еще нужно было платить за пищу, свечи и твое пребывание в камере без оков. А после того как тебе вынесли приговор, Полли пришлось заплатить «выкуп» начальнику тюрьмы, не говоря уже о главном надзирателе и полдюжине охранников. Иначе ты не миновал бы крысиной дыры.
– Если бы не ты, ни мне, ни Дизайр не подвернулся бы этот удачный случай, – сказал Морган, с признательностью глядя на друга. – Я обязан тебе жизнью. И ты спасаешь меня не в первый раз.
Не обращая внимания на боль в руке, Морган обнял Еноха за плечи.
Енох выглядел растерянным и смущенным. Он быстро перевел разговор на другую тему.
– Сейчас нам нужно подумать о завтрашнем дне. Мы не можем оставаться здесь.
– Но нам нельзя уходить, пока не найдем Дизайр.
– Ты сам знаешь, что дом Лены – это не благотворительное заведение, – с многозначительным видом сказал Енох. – Как только у нас кончатся деньги, нам нужно бежать из Лондона как можно дальше. Может быть, лучше вообще покинуть Англию.
– Мы никуда не уйдем отсюда без Дизайр, – отчеканил Морган.
Внешне он казался невозмутимым, но Енох хорошо знал, что скрывалось за спокойным тоном и выразительным взглядом его друга. Сейчас неподходящее время перечить ему.
– Ты остаешься здесь. На тот случай, если появится Дизайр. А я тем временем поищу ее в городе.
– Это небезопасно. Тебе не следует показываться в городе даже после темноты, – возразил Енох. – Ты знаешь, что вокруг публичных домов и таверн полно доносчиков. Каждый из них за шиллинг продаст родную
Но Морган не дослушал его и вышел из комнаты.
30
– Морган…
Дизайр пошевелилась и чуть слышно произнесла его имя. Она протянула руку, пытаясь отыскать его подле себя. Но Моргана рядом не оказалось. Она открыла глаза и увидела, что лежит одна на огромной, широкой постели, какой никогда не видела, под балдахином из белого шелка.
Вместо незатихавшего рева огня, треска горящих досок и щелчков пламени она услышала тихие, размеренные звуки. Наконец, пошел дождь.
Она медленно подняла голову и с недоумением посмотрела по сторонам. В комнате было два высоких Окна, разделенных перегородками, на окнах висели шторы из розового бархата. Капли дождя катились по стеклам, за которыми колыхались покрытые листьями ветви вяза и дуба.
На одной стене висел широкий гобелен. В углу стоял туалетный столик с мозаичным узором. Над ним располагалось зеркало в золотой раме. Поодаль находился столик меньших размеров из розового дерева. На нем стояли серебряный кувшин и тазик.
Когда Дизайр села в постели, она почувствовала легкое головокружение. Она снова позвала Моргана, хотя едва ли надеялась увидеть его входящим в комнату через одну из нескольких расположенных в ней дверей. Вместо Моргана в комнату вошла женщина в платье из тяжелого серого шелка и вышитом белом переднике поверх него. Ее каштановые волосы были разделены посередине пробором, а сзади собраны в пучок, прикрытый аккуратным шиньоном.
– Вот вы и проснулись, наконец, мисс Гилфорд, – с облегчением в голосе сказала она. – Доктор предупреждал, что вы будете спать очень долго после его лекарства. Так оно и вышло.
– Доктор? Разве я больна? Головокружение уже начало проходить, и, не считая горечи во рту, Дизайр чувствовала себя совсем неплохо. Женщина поспешила успокоить ее.
– Просто вы устали в дороге, начался приступ лихорадки. И это неудивительно. Пересечь весь Лондон в разгар пожара – нелегкое дело.
– Разве я не в Лондоне? – спросила Дизайр.
– Нет. И слава Богу. Хотя пожар удалось потушить, Сити лежит в дымящихся руинах. Даже здесь, на таком расстоянии, чувствуется запах гари, когда ветер дует в нашу сторону.
– Где же я нахожусь? Как называется это место? – снова спросила Дизайр.
Женщина приветливо улыбнулась ей.
– Это дворец Уайтхолла. Но вам нельзя волноваться, мисс Гилфорд. Меня приставили к вам, чтобы вы поскорее поправились. Меня зовут Абигейл Фробишер.
«Значит, это дворец Уайтхолла», – мысленно повторила Дизайр. Но ей следовало идти в Саутуорк, к дому Лены Джерроу. К Моргану.
– Сколько времени я нахожусь здесь, мисс Фробишер?
Дизайр пыталась собрать в одно целое обрывки каких-то смутных воспоминаний. Она полагала, что сможет узнать кое-что от этой женщины.