Возлюбленный мой
Шрифт:
– Когда ее видели в последний раз?
– Перед последней Трапезой. Она пришла к родителям и сообщила, что не голодна и желает отдохнуть. – Король снова окинул всех взглядом. – Ее отец достойнейший мужчина, который когда-то оказал мне личную услугу. Но значительней является та польза, что он принес всей расе, будучи Главой Совета.
Проклятья эхом прокатились по пещере и Король кивнул.
– Воистину, это дочь Сампсона.
Дариус скрестил руки на груди. Это была очень плохая новость. Дочери Глимеры ценились
Если только их не похищали.
Как и любая редкость, благовоспитанные девушки очень ценились, но как всегда, когда дело касалось Глимеры, человек ценился меньше, чем доброе имя семьи: выкуп платили не для того, чтобы спасти ей жизнь, а для того, чтобы спасти репутацию ее кровной линии. На самом деле, девственниц ради выкупа похищали не редко, и это был, своего рода, социальный террор.
Общество Лессенинг – не единственный источник зла в этом мире. Случалось, что вампиры страдали и от злодеяний себе подобных.
Голос короля резонировал в пещере, глубокий и требовательный:
– Как от моей личной охраны, я жду от вас разрешения данной ситуации. – Королевский взгляд замкнулся на Дариусе. – Есть среди вас кто-то, кого я могу попросить отправился на дело и исправить ситуацию?
Дариус низко поклонился еще до того, как прозвучала просьба. Как всегда, ради своего Короля, он был готов выполнить любое задание.
– Спасибо тебе, мой воин. Твоя политическая прозорливость должна пригодиться под крышей дома ныне неблагополучной семьи, как и твое искусство дипломатии. И когда ты обнаружишь преступившего закон, я уверен, сумеешь поступить так... как того требует ситуация. Протяни руку помощи тем, кто стоит с тобой плечом к плечу и найди девушку, чего бы тебе это не стоило. Ни один отец не заслуживает подобных страданий.
Дариус не мог с этим поспорить.
Это было мудрое решение, принятое мудрым королем. Дариус, несомненно, был дальновидным политиком. Но имел особое отношение к женщинам после того, как потерял мать. Не то, чтобы другие Братья вели себя иначе – за исключением может быть Харма, который имел довольно смутное представление о женском достоинстве. Но Дариус – именно тот, кто более других будет чувствовать подобную ответственность, и король, конечно же, на это рассчитывал.
И судя по всему, ему понадобится помощь. Он оглядел Братьев, стараясь определить, кого бы выбрал, оценивая мрачные, теперь такие знакомые лица. И тут его взгляд остановился на чьем-то чужом, незнакомом.
Напротив алтаря, рядом с Братом Хармом, стояла его молодая, худощавая копия. Сын был как отец – темноволосым и голубоглазым, и в ближайшем будущем его плечи и грудь обещали стать такими же широкими как у Харма. Но на этом сходство заканчивалось. Харм пренебрежительно прислонился к стене пещеры, что было неудивительно. Мужчина предпочитал сражения разговорам, не имея достаточно времени и концентрации внимания для последнего. Мальчик, однако, словно оцепенел, его умные глаза застыли на Короле в благоговейном
Руки он держал за спиной.
Несмотря на спокойный внешний вид, он совершал руками какие-то движения, которые никто не мог видеть, но дрожание предплечий выдавали его нервные подергивания.
Дариус понимал чувства мальчика. После этого собрания, они все как один выйдут на поле боя, и сын Харма впервые проверит свои силы в борьбе с врагом.
Но у него даже не было подходящего оружия.
Только что из военного лагеря, его оружие было не лучше, чем когда-то у Дариуса... жалкие обноски Бладлеттера. Плачевно. Дариус не имел отца, который мог бы обеспечить его всем необходимым, но Харм должен был позаботиться о своем мальчике, предоставив ему добротное современное оружие, такое же хорошее, как и его собственное.
Король вскинул руки и поднял глаза к потолку.
– Да присмотрит Дева-Летописеца за теми, кто собрался здесь по ее милости и благословению, когда отправятся они на поля сражения.
Братья издали боевой клич, и Дариус присоединился к нему всей силой своих легких. Рев эхом отразился от стен и постепенно перерос в пение. Громоподобный звук поднимался все выше и выше, и король отвел ладонь в сторону. Из тени вышел вперед молодой наследник престола, на его лице царило выражение, которое делало его намного старше его семи лет. Роф, сын Рофа, был, как и Тормент, копией своего отца, но на этом схожесть двух пар заканчивалась. Правящий Король был священным, не только для своих родителей, но и для всей расы.
Этот маленький мужчина был их будущим, их новым лидером... доказательством того, что, несмотря на происки Общества Лессенинг, вампиры все равно выживут.
И он был бесстрашным. В то время как другие крохи прятались за спину родителей, сталкиваясь с кем-то из Братьев, молодой Роф стоял прямо, глядя на мужчину перед ним, будто знал, что, несмотря на свой нежный возраст, он будет командовать сильными спинами и боевым оружием, стоящим перед ним.
– Ступайте, мои воины, – сказал король. – Идите и используйте свои кинжалы со смертоносными намерениями.
Слишком кровавые вещи для нежных ушей, но в разгар войны не было никакой возможности защитить от них молодое поколение королевской семьи. Роф, сын Рофа, никогда не выйдет на бранное поле, он слишком важен для расы, но его обучат всему, чтобы таким образом он мог ценить то, с чем сталкиваются мужчины, которыми он будет править.
Король посмотрел сверху вниз на своего отпрыска, и его стареющий взгляд засветился гордостью и радостью, надеждой и любовью.
Как же отличались от них Харм и его сын. Этот мальчик стоял рядом со своим кровным отцом, но с тем вниманием, что ему уделялось, он с таким же успехом мог стоять рядом с незнакомцем.
Агони наклонился к Дариусу:
– Кто-то должен присмотреть за мальчиком.
Дариус кивнул.
– Да.
– Сегодня ночью я забрал его из военного лагеря.
Дариус посмотрел на брата.