Возлюбленный мой

Уорд Дж. Р.

– В самом деле? Где был его отец?

– Между бедер женщины.

Дариус выругался. Воистину, брат вел себя как животное, несмотря на воспитание и благородные инстинкты – у него было множество сыновей, что, возможно, объясняло, хотя, конечно, не оправдывало его легкомыслие. Разумеется, другие его сыновья не имели права на Братство, потому что их матери были не Избранных кровей.

Тем не менее, казалось, что ситуация Харма абсолютно не трогает.

Бедный

парнишка стоял так отстранено, и Дариус хорошо помнил свою первую ночь на поле битвы, как ему не на кого было рассчитывать... как он боялся, сталкиваясь лицом к лицу с врагом не имея ничего, кроме сообразительности и немногочисленных навыков, которыми старался хоть как-то укрепить свое мужество. Не то, чтобы Братья не тревожились о его успехах. Но им приходилось заботиться о себе, а ему требовалось доказать, что он сам может за себя постоять.

Этот юноша, безусловно, был в таком же затруднительном положении, но он имел отца, который должен был помочь ему пройти этот путь.

_ Удачи тебе, Дариус, – сказал Агони, когда королевская семья смешалась с толпой и начала прощаться с Братьями, пожимая всем руки и готовясь покинуть пещеру. – Я сопровождаю короля и принца.

– И тебе удачи, брат мой. – Они быстро обнялись, а затем Агони присоединился к Рофам и вместе с ними покинул пещеру.

Когда Торчер стал распределять территории для ночных вылазок, и начали формироваться пары, Дариус посмотрел через головы на сына Харма. Мальчик ушел в тень, и неподвижно стоял у стены, все еще держа руки за спиной. Харма, казалось, интересовало лишь распределение позиций.

Торчер вложил два пальца в рот и свистнул.

– Братья мои! Внимание! – В пещере повисло каменное молчание. – Спасибо. Все ясно по поводу территорий?

Послышалось коллективное подтверждение, и Братья начали расходиться. Харм даже не оглянулся на своего сына. Он просто пошел к выходу.

Словно очнувшись, мальчик протянул вперед руки и сложил ладони вместе. Шагнув вперед, он позвал отца по имени... затем еще раз.

Брат обернулся с таким выражением на лице, как будто ему только что наполнили о какой-то неприятной обязанности. – Ну, давай же, пошли…

– Если позволите, – произнес Дариус, вставая между ними. – Я с удовольствием взял бы его себе в помощь. Если вас это не оскорбит.

Правда его совершенно не заботило, обидит Харма эта просьба или нет. Мальчику требовалась больше, чем мог дать ему его отец, и Дариус был не из тех, кто остается в стороне, наблюдая за несправедливостью.

– Ты думаешь, я не в силах позаботиться о собственном отпрыске? – рявкнул Харм.

Дариус подошел к мужчине близко – нос к носу. Он предпочитал мирные переговоры, когда дело доходило до конфликта, но с Хармом здравый смысл не работал. А Дариус умел отвечать силой

на силу.

Когда Братство застыло вокруг них, Дариус понизил голос, хотя все собравшиеся могли слышать каждое слово:

– Дай мне мальчика, и я верну его целым и невредимым на рассвете.

Харм зарычал, и звук напоминал тот, что издает волк, почуяв свежую кровь.

– Как и я, брат.

Дариус придвинулся ближе.

– Если ты отправишь его в бой, и он умрет, ты накличешь позор на всю свою кровную линию до скончания веков. – Хотя, сложно было понять, затронет ли мужчину этот факт. – Отдай его мне, и я спасу тебя от этого бремени.

– Ты никогда мне не нравился, Дариус.

– И все же там, в лагере, ты был более чем готов обслужить тех, кого я обошел. – Дариус сверкнул клыками. – Учитывая то, насколько ты этим наслаждался, я думаю, ты в какой-то мере мой должник. И знай, что если ты не позволишь мне присмотреть за мальчиком, я повалю тебя на пол, всем под ноги и буду бить, пока ты не согласишься выполнить мою просьбу.

Харм прервал зрительный контакт, и его взгляд застыл где-то над плечом Дариуса, как будто в этот момент его засосало прошлое. Дариус знал, что именно он вспоминает. Ту ночь, когда Дариус победил его там, в лагере и то, как Дариус отказался исполнить наказание, и это сделал Бладлеттер. Жестокость была не тем словом, коим можно было описать произошедшее, и хотя Дариус брезговал подобными приемами, безопасность мальчика была достойна этих недостойных средств.

Харм знал, кто из них победит в кулачном бою.

– Забирай его, – сказал мужчина безразличным тоном. – И делай с ним, что захочешь. Прямо сейчас я отрекаюсь от него как от своего сына.

Брат развернулся и вышел.

И забрал с собой из пещеры весь воздух.

Воины смотрели ему вслед, и их молчание было громче, чем боевой клич. Отказ от собственного потомства противоречил природе расы, словно дневной свет, он нес разрушение.

Дариус подошел к юноше. Это лицо... Дева Дражайшая. Застывшее серое лицо мальчика не было грустным. Не было горестным. Не было даже пристыженным.

Оно было безжизненной маской.

Протянув ладонь, Дариус сказал:

– Привет, сынок. Я Дариус, и я буду твоим боевым уордом [20] .

Юноша моргнул.

– Сынок? Нам пора идти в скалы.

20

См. Глоссарий