Возлюбленный враг
Шрифт:
Вальтер нахмурился и посмотрел на Отто, а тот кивнул головой, не поднимая глаз:
— Да, я хорошо помню. Мой отец очень его уважал.
— Вальтер Эрих фон Гросс - звучит величественно красиво.
Неужели это говорю я… невероятно… я делаю генералу комплимент, и чтобы сгладить внезапную неловкость, бодро продолжаю разговор:
— Мы знаем, что скоро у вас день Рождения и мне хотелось бы спросить, вы позволите нам завтра с Францем выехать в город?
Я отложила в сторону вилку, все равно кусок рыбы в кляре не лезет в рот, словно спазм
Вальтер демонстрировал самое благодушное настроение.
— Почему бы нет, Франц остался доволен прошлой прогулкой. Только прошу, не стоит слишком серьезно подходить к выбору подарков, мне будет достаточно любой символической безделушки.
Франц торопливо вытер салфеткой рот и обратился к отцу, захлебываясь в словах:
— Я рисую для тебя картину, там море и всадник на утесе, я помню, мы там гуляли, когда я еще жил с бабушкой. Ты обещал научить меня кататься верхом, ты обещал…
Генерал поморщился, словно в его голове пронеслись какие-то болезненные воспоминания:
— Я непременно сдержу данное тебе слово, возможно, уже через пару месяцев мы все вместе поедем в деревню, ты же хочешь показать Асе наших лошадок, правда, Франц? Думаешь, они понравятся Асе?
— О-о! Они просто чудесные - Хельга и Ханс, только я уже давно их не видел, они, верно, совсем меня забыли… А Отто тоже поедет с нами?
Вальтер усмехнулся, покрутил в руках бумажную салфетку и вдруг одним резким движением разорвал ее надвое по сгибу, я искоса наблюдала за всеми манипуляциями его длинных пальцев, словно завороженная не могла отвести взгляд.
— Если только Ася и Отто не будут больше ссориться… хм... из-за религиозных разногласий.
— Они и сегодня чуть не поругались, потому что Асе принес цветы летчик, мне он тоже сразу же не понравился… хотя он сказал, что в следующий раз принесет для меня игрушечный самолет, - объявил Франц.
Я чуть не упала со стула, вот засада, и как на такую новость отреагирует Вальтер.
— А я-то все думаю, чьи это цветы в гостиной… Вы любите белые розы, Ася?
— Предпочитаю красные… нет, алые, словно кровь.
Боже! В голове пронеслись слова песни «Отто Дикс»:
Я дарю тебе букеты алых слёз из моего запястья,Я хочу найти ответы на вопрос о том, что значит счастье.
— Я запомню!
– Вальтер смотрел на меня уже без улыбки, но и не зло, а скорее изучающе.
Тогда я снова обратилась к мальчику, сидевшему рядом со мной:
— Франц, думаю, мы обойдемся без чужих подарков, а сами купим для тебя самолет или даже танк, ты бы хотел игрушечный танк? Если поедем завтра в город, то непременно найдем что-нибудь интересное, а еще новые карандаши для твоей картины, вы же не будете против, Вальтер?
В конце концов, педагог я или нет? И вроде бы немножечко разбираюсь в людях. Генерал просто обязан выпустить нас в город, завтра я должна попытаться хоть что-то узнать про Стефана, а иначе… Просто сойду с ума от мысли, что застряла здесь навечно.
Представить только - четыре года войны впереди! И я под крылом немецкого генерала буду тихонечко отсиживаться в условно благополучной Польше, прихода Красной Армии ждать. А потом с цветами выбегу навстречу русским солдатам, прямо в лапы ребят из НКВД.
Кто я буду для русских офицеров - грязь… подстилка немецкая, никчемная прислуга, которая не могла найти возможность сбежать, найти несогласных с режимом и вступить в борьбу с оккупантами? Какая мне к черту борьба? Я живу себе привольно, меня кормят, дают спать и гулять, словно комнатной собачонке.
Моя душа должна быть спокойна, я ведь итог сражений знаю, за меня уже все сделали мои прадеды, - один, кстати был артиллерист, переживал, что за всю войну в лицо врага даже не видел - бил, куда велели наводчики, дергал рычаги самоходной пушки. И даже ни разу не был ранен, только два пальца ноги себе отрубил саперной лопаткой, когда спешно окапывался в мерзлой земле.
Прабабка надрывалась на полях и на лесозаготовках в родном колхозе за жалкие трудодни. Все героические предки уже обеспечили мне уверенность в победе. Живи, Ася, хорошо… пусть даже с немцами, все равно русские придут. Но как же мне сейчас-то жить... здесь... рядом с этими нелюдями?
— Ей, кажется, плохо, я уведу!
Словно через плотный целлофан слышу раздраженный голос Грау.
— Принеси воды, Берта!
– скомандовал Вальтер.
— Пани, что с вами?
С помощью Берты я переместилась на диван и теперь тупо смотрю на заставленный тарелками стол, во главе которого сидит генерал вермахта и в глазах его мне видится мрачное торжество. А чему он радуется, интересно? Если Отто ему все рассказал, чему может радоваться Вальтер Эрих фон Гросс, непонятно.
Может, он как и Грау, надеется на изменения в историческом сценарии, упрямо верит в победу Третьего Рейха? Ведь она кажется сейчас такой реальной, Вальтеру ли не знать мощь своих великолепно оснащенных «легионов», всю их непоколебимую решимость смести с лица земли неполноценных дикарей, что занимают такие богатые земли на востоке.
И какое яростное отчаяние должно будет поселится в его холодной душе, когда прогнозы Отто начнут сбываться один за другим и в голос "завоют женщины Одера и Рейна" над известиями о своих погибших Отто, Вилли и Гансах… о всех немецких солдатах, (невинно убиенных?) русскими варварами.
— Может, мы выйдем во двор? Франц, ты уже сыт или попробуешь десерт?
– скучающе -будничным тоном осведомился генерал.
— Нет, я хочу на улицу, хочу посмотреть как садится солнце. Ася, пойдем с нами!
Мы вместе выходим на узенькую веранду в стиле фахтверк, а после Вальтер сажает мальчика в специальное прогулочное кресло, которое, как обычно, ждет его под навесом. Генерал сам катит сына в сторону цветника, а мы с Грау идем позади. Я вижу, что Отто часто посматривает на меня, хмурит брови, будто бы хочет что-то сказать, но не решается.