Возмездие Мары Дайер
Шрифт:
Жизнь Мары. Слишком высокая цена.
К черту. Я крепче обхватываю ствол и прижимаю пистолет к черепу. Металл нагрелся об мою кожу и, как ни стыдно это признавать, его близость вызывает у меня приятные ощущения.
— Тогда сделай это, раз ты такой эгоист, — говорит папа.
— Не смей, — шипит Мара, но я едва ее слышу.
— Если я и такой, то только благодаря тебе.
— Говоришь, как истинный избалованный малец. — Его голос сочится отвращением. — Нет, Ной, несчастливое детство больше не оправдывает твои глупости. Не хочешь, чтобы к
— Я не твой сын, — говорю я, тут же морщась. Что за детский лепет! Вот идиот.
— Жаль, что это неправда, — отвечает он.
Что-то, о существовании чего я даже не подозревал, ломается внутри меня.
— Не будь ты моим сыном, твоя мать была бы жива. Она верила в тебя. Слава богу, она не видит этого позора.
Мой разум отказывается воспринимать его слова и вместо этого сосредотачивается на Маре. Она молчит уже долгое время — это пугает. Раз она не собирается защищать себя, это сделаю я:
— Если кто и ответственен за поступки Мары, то это ты.
— Ты сам знаешь, что это не так. Вспомним первого хозяина твоей псины? Я не имел к этому никакого отношения. Как и к смерти учительницы, заплатившей жизнью за то, что у Мары был плохой день.
Господи, да что же она молчит?!
— Она не ведала, что творит.
— Ох, она бы все равно убила того мужчину. Сам спроси, она подтвердит.
— Я бы тоже его убил, — вполне серьезно говорю я.
Папа снова улыбается, в уголках его глаз складываются морщинки.
— Ной, ты никого не можешь убить. Даже себя.
— А как же ее семья? — спрашиваю я, ненавидя нотки отчаяния в своем голосе. — Они этого не заслуживают.
— Это правда. Они хорошие люди, обремененные тяжелой проблемой.
Мара резко втягивает воздух.
— Детей не выбирают. Уж мне ли не знать. Но ты можешь помочь ее родным. И многим другим, если на то пошло.
— Я люблю ее. — Отец думает, что я обращаюсь к нему, но я смотрю на Мару. В ее глазах читаю поражение.
— Как лошадь, на которой можешь кататься только ты. Помнишь ту арабскую кобылу, которую я купил много лет назад? Я думал, что она родит хороших гунтеров, но даже жеребцы боялись к ней подходить. Помнишь, что было дальше?
К сожалению, да.
— Как-то ночью Рут не могла тебя найти. Было уже далеко не детское время, на которое ты и так плевал с высокой башни. Мы искали тебя везде, но впустую, пока не дошли до конюшни. Дверь в стойло была открыта. Тебе было всего девять, но ты умудрился сесть кобыле на спину без седла. Мы обнаружили тебя, лежащим сбоку от нее у задних ворот. Она скинула тебя, пытаясь перепрыгнуть через них, и ты заработал трещину головы. Благодаря своему дару, тебе удалось выжить без всяких последствий. Кобыла сломала три ноги, и ее пришлось усыпить. Помнишь?
— Хватит, — говорит Мара.
— Никогда не слышал таких криков от животного. Жуткая смерть. А ведь она не виновата. Вина была полностью твоей.
— Хватит! — Звук голоса Мары пугал. — Ной, —
Естественно, мы с отцом ее игнорируем.
— Мара такая, какая есть. Она небезопасна, но способна на любовь. Она любит свою семью и нуждается в том, чтобы ты спас их ради нее. Однажды она даст тебе повод. Все мы это знаем. Меньшее, что ты можешь сделать, это спасти ее младшего брата до того, как это случится. — Он прищуривается. — Но я начинаю понимать, насколько тщетна надежда, что тебе хватит храбрости и самоотверженности, чтобы хоть раз в жизни сделать что-то не ради себя, а ради кого-то. Часть меня жалеет, что не может дать вам уйти, просто чтобы однажды посмотреть, как ты ползешь ко мне на коленях и молишь помочь ей, наконец осознав, на что она способна. Например, когда начнешь лично закапывать тела ее жертв.
Он делает незначительный шаг в мою сторону.
— Я думал, ты готов стать мужчиной, которым хотела тебя видеть твоя мать, но ты просто глупый ребенок, расшвыривающий собственные подарки потому, что не можешь получить единственный желанный.
— Опусти его. — Тон Мары изменился. Теперь в нем слышится отчаяние. Она молит меня. Но моя рука не дрогнет.
— Шприц содержит фенобарбитал натрия, который остановит сердце Мары. Нож — метод, который ты всегда… предпочитал. И в пистолете, который ты прижимаешь к голове, всего одна пуля.
Он так уверен, что я не решусь на это. Ему все равно.
— Пожалуйста, — говорит Мара. — Умоляю!
Я едва ее слышу. Все мои мысли заняты тем, что для отца я всего-навсего инструмент. Но инструмент не может работать, если он сломан.
Я нажимаю на курок.
58
ПРЕЖДЕ
Лондон, Англия
Профессор поднял трубку после первого гудка.
— Сейчас же приезжайте! — сказала я. — Дэвид грозится вызвать скорую.
— Не дай ему это сделать… если что-то изменится, я не смогу предсказать исход. Скорая может попасть в аварию до рождения ребенка. Он умрет в утробе матери.
— Она истекает кровью. — Моя одежда была влажной от вечернего дождя, и я обхватила себя руками, чтобы хоть как-то согреться. — Все очень плохо.
— Она выживет. — Расслабленность и уверенность профессора сводили с ума. Как обычно. — Он появится, когда будет готов, — добавил мужчина.
Наоми тоже так сказала.
— Слушайте, мне было бы куда спокойней, будь у меня помощь. Если, конечно, у вас нет дел поважнее, чем спасение потенциального будущего человечества или чем вы тут занимаетесь?
Профессор не поддался на уловку.
— Она выживет. Он выживет. Так и должно быть, Мара. — Но не успела я возразить, как Наоми закричала.
— Приезжайте, — приказала я. — Немедленно. — Повесила трубку и поспешила обратно в комнату.
Наоми все еще лежала в кровати, под спину ей подложили подушки, чтобы было удобней. Ее светлые локоны прилипли ко лбу и бледным щекам. Она посмотрела на меня стеклянными глазами и выдавила слабую улыбку.