Возмездие Мары Дайер

Ходкин Мишель

Джуд был больнее, безумнее и злее меня, но он любил сестру — свою единственную родную кровинку. Дебора и Дэвид этим пользовались, чтобы контролировать его. Я не простила Джуда за содеянное — и никогда не прощу. Но я его понимала.

— Неважно, что ты делала. Единственное, что имеет значение, это почему, — сказал Ной. — Он использует свои способности, чтобы делать людям больно. Ты же — чтобы защищать их.

«Не всегда», — подумала я.

— Злодей и есть герой своей истории. Никто не считает его плохим. У каждого свои причины. Мы с

Джудом не такие уж и разные.

Эти слова зажгли в нем искру. Он впервые выглядел по-настоящему живым с тех пор, как вернулся. Парень взял мое лицо в ладони и сказал:

— Никогда больше так не говори. Тебе врали. Тобой манипулировали. Тебя пытали. Это не твоя вина.

Я передернулась — то ли от его слов, то ли от прикосновения.

— Это не твоя вина, Мара. Скажи это.

— Ной, — позвал Дэвид. По его тону было ясно, что нам надо торопиться, и я запаниковала.

— У нас нет на это времени, Ной!

— Скажи это и я… я вколю тебе натрий.

— Что? — Я засомневалась, правильно ли его расслышала.

— Я не могу… ножом. Твой образ будет преследовать меня вечно, — ответил он странным голосом. Будто что-то внутри него сломалось. Я хотела разгладить морщинку между его бровями, взять его лицо в свои руки, поцеловать, поднять настроение. Но именно из-за меня оно было испорчено.

Я подавила свою печаль: ради него, ради себя.

— Все будет выглядеть так, будто я заснула. — Я посмотрела на ноутбук. Глаза Джейми округлились от ужаса. Глаза брата оставались закрытыми. Я вдруг поняла, что уже никогда не увижу их, и заплакала.

— Джейми, — пыталась я восстановить дыхание, — передай Даниэлю… что я люблю его.

Он молча кивнул. Слезы стекали по его лицу.

— И что мне жаль.

— Мара…

— Передай, что он мой герой. И еще…

Он шмыгнул.

— Да?

— Заставь его забыть, что он знает обо мне. О нашем приключении. Сможешь?

— Не знаю.

— А попытаешься?

Его подбородок задрожал.

— Господи, какая же ты требовательная!

Из моего рта донесся смешок.

— Попытаюсь, ты же знаешь, — сказал он.

— Ты хороший друг.

— Я в курсе. Ты и сама ничего.

— Еще бы.

— Мара, — обратился Дэвид. — Поспеши. — Как ни странно, это не прозвучало грубо.

Я ненавидела его, но при этом отчужденно, без страсти. Однажды мы встретимся в аду, и я накажу его. Но сейчас мне просто хотелось любить Ноя. Я хотела покинуть мир с этим чувством.

Я посмотрела на парня, которого любила, который ежедневно спасал меня. Ему было так больно. Я не знала, что сказать, но он знал, что мне было нужно.

Ной поднял меня со стола и понес, как жених невесту. Мы немного прогулялись, но далеко не отходили; мне нужно было видеть брата. Я еще не готова его покидать.

Дэвид и Джуд дали нам побыть одним. Они и так знали, что мы никуда не денемся. Бежать некуда.

Ной посадил меня на коленки. Одной рукой обнял меня за талию, а другой обхватил грудь. Моя мягкая

щека прижалась к его щетинистой, а его губы — к моему плечу. Когда-то его губы могли заставить меня забыть обо всем на свете. С ним я могла смеяться, шутить и притворяться, а его голос заглушал мысли, которые никто не должен был услышать. Но он не мог меня изменить. Никто не мог. Я все еще была отравой, и даже Ной не мог помочь мне забыть об этом.

У меня задрожал подбородок, и я произнесла то, что он хотел услышать:

— Это не… моя вина, — прошептала я.

— Еще раз.

— Это не моя вина, — соврала я еще громче.

Ной побледнел и сломал ампулу, а я протянула руку.

Наверное, именно в этот момент я по-настоящему осознала, что сюда не ворвется команда спецназа, чтобы спасти нас. Не будет киношных битв. Ни криков, ни взрывов. Только мы. Двое подростков и выбор.

— Я ничего не почувствую, — сказала я, пытаясь не думать обо всех наших беседах, которым теперь не суждено случиться. По этому я буду скучать больше всего. По возможности говорить с ним. Ведь столько всего осталось невысказанным…

— Я люблю тебя, — шепнула я у его шеи. Ной прижал меня крепче, не произнося ничего в ответ — он не мог говорить. Затем, без всякого предупреждения, я почувствовала легкий укол в руку, переросший в обжигающую боль. Я выдавила жуткую ухмылку, когда Ной ввел содержание шприца в мои вены.

— Спасибо, — сказала я по окончании. Парень прижал пальцы к месту укола. Его дыхание перехватило, не давая вырваться всхлипу. Какой же он храбрый!

— Если Даниэль все еще… — Грудь сжало, и я открыла рот, пытаясь заглотнуть больше воздуха. — Если он все еще будет болен, когда я… и твой отец не…

— Хорошо, — хрипло согласился Ной. Он выглядел таким яростным и прекрасным. Я буду скучать по его лицу.

— Найди его, — попросила я. Мои слова перестали быть членораздельными, а веки закрылись. Дыхание замедлилось. — И помоги, — это было последнее, что я сказала, а затем мир окунулся во тьму.

60

ПРЕЖДЕ

Лорелтон, Род-Айленд

В тот день Наоми породила на свет здорового мальчика. Ты только родилась.

Когда твоя мать была беременна Даниэлем, я провела бесчисленное количество ночей, гадая, будет ли он больным, как и я. Но не прошло и часа от роду, как профессор провозгласил его здоровым и безопасным. Стоило мне тебя увидеть, я поняла, что тебе так не повезло.

Профессор рассказал мне об отпрыске Шоу и кем он станет, но не о последствиях — что ты тоже кем-то станешь.