Возмездие теленгера

Белозёров Михаил Юрьевич

– Говорила кума: «Не садись в чужие сани, жестко ехать будет!» – прокомментировал Чебот слова Дрюнделя.

Но никто не испугался. Дрюндель сделал вид, что ничего не понял, да и кому это надо заводить ссоры среди своих? А Телепень важно надул щеки и ничего не сказал.

– От лошадей надо избавиться, – сказал Костя. – Лошади нам теперь не нужны.

– А назад?.. – спросил осторожный Дрюндель. – Мне ихний батюшка сказал, что здесь одни антихристы! – И едва не заржал по привычке, все ему

теперь казалось простым и ясным, как божий день.

Но на его сообщение никто не обратил внимание. Что может сообщить поп с похмелья? Ясно, что ничего хорошего.

– Назад пешком, – деловито сказал Чебот. – Не впервой.

Костя с облегчением вздохнул. Ему самому было не по себе. Одно дело – тайком плавать через реку и пробираться в чужую деревню, а совсем другое – выслеживать врагов, которые убили твоих родителей и вообще, по рассказам деревенских знатоков, ни за что ни про что уничтожают честных людей. Есть отчего призадуматься.

Наступил полдень, когда они на виду у деревни увели лошадей за мост, а потом тайком вернулись назад. Костя огрызком химического карандаша написал на потнике своей лошади: «Едем на паровозе в сторону Петрозаводска. К.» Лошади сами должны были найти дорогу домой.

Вернулись назад и поднялись на горку за паровозом. Там и расположились уютно в лощине под соснами. Дрюндель, как самый расторопный, сбегал к реке за водой, а Телепень принялся разводить огонь. Костя и Чебот держали совет.

– Как ты все это себе представляешь? – спросил Чебот и поглядел на него с сомнением.

Изменился за эти сутки Чебот, сделался собранным и молчаливым, без обычных своих прибауток, типа: «Я здесь старший» или «Начхать на всех!» Теперь он все больше молчал и его лоб все чаще прорезала глубокая морщина. Костя надеялся, что это не признак трусости, а сомневаться волен каждый.

– Ты видел, что за паровозом вагоны? Залезем в один из них и будем ждать удобного случая. Дядя Илья должен сигнал подать. Только вначале надо их допросить.

– Здоровые твари, – высказал сомнения Чебот, – как бы не обмишуриться. А зачем допрашивать? Вломим по полной, и в болото.

Пришлось Косте рассказать о том, кто такой на самом деле кайман со шрамом на лице.

– Понимаешь, я должен узнать, кто я такой и почему убили моих родителей.

К его облегчению, Чебот не удивился и не возмутился, но выказал сомнение, скорчив страшную морду:

– Больно они здоровы… святые угодники…

– Я тоже думал об этом, – согласился Костя. – В «вертолете» у каймана со шрамом была прострелена грудь, но он вдруг ожил, ушел на своих двоих, а через сутки явился в деревню живой и здоровый. Вот чего я боюсь: что мы с ними не сладим. Помнишь, что дед Арсений говорил?

– Помню, ну и что?

Нет, непрост был Чебот,

не бездумно рвался в бой, а звериным чутьем выверял каждый шаг. Ох как нужен был Косте такой напарник, но пока они держались отчужденно, помнили прошлые обиды и не вполне доверяли друг другу.

– А то, что надо действовать очень согласованно.

Костя с сомнение посмотрел на Дрюнделя и Телепня. Воинство, конечно, аховое, но и без него плохо.

– Ну, это ясное дело, – согласился Чебот. – Сразу завалить, по кумполу, по кумполу, а потом допрашивать, чтобы не успели ничего сообразить. – Он явно вспомнил, как оглушил каймана в деревне.

– Что ты делаешь?! – вдруг спросил Костя у Телепня, который поджигал сосновые щепки с помощью листков, вырывая из толстого блокнота зеленого цвета.

Костя не мог такого вытерпеть – жечь бумагу, в его понятии, мог только очень дремучий человек, не наделенный уважением к буквам. Он подскочил и выхватил из огня смятые листы. Сразу заметил знакомые слова «апокалипсис» и «время-марь».

– Где взял? – спросил Костя, забирая у Телепня блокнот и отряхивая его от земли.

– Где-где?.. – зло ответил Телепень. – В деревне! – Он посмотрел на Костю исподлобья.

Дрюндель по привычке хихикнул, ожидая стычки.

– А где конкретно?

– Почем я знаю?! – Квадратный Телепень на всякий случай отступил на шаг. – Там дом брошенный. Я специально взял, чтобы костер разжигать. На веранде лежало.

На обложке блокнота чернилами было написано: «Дневник ст. лейтенанта Брагина А. В.».

– «Лежало, лежало!» – передразнил его Костя. – Не учи дедушку кашлять! Плохо быть безграмотным, – добавил он, разглаживая на колене помятые листки. – Здесь, может быть, история наша, а ты ее в костер!

– А зачем рыбаку грамота? – здраво, как взрослый, рассудил Телепень, и его широкая морда сделалась глупой и тупой. – Рыбе все равно, грамотен я или нет.

– Тогда тебе и бумага не нужна, пользуйся березовой корой, – заключил Костя.

Дрюндель заржал во всю глотку и едва не сел в котелок с водой.

– Здесь одна сосна, – парировал Телепень, но потребовать блокнот назад не осмелился: не справился бы он с Костей, ловчее тот был и злее, в драке спуска не давал.

Да и Чебот вряд ли остался бы в стороне. А бунт на корабле, да еще в такое тревожное время, всегда кончался одним – его подавлением.

– В низине у реки береза растет. Заодно и березовый гриб сорви, – сказал Костя непререкаемым тоном. – Чаю напьемся.

– «Чаю, чаю…» – недовольно пробормотал Телепень, однако послушно поплелся к реке – толстый, квадратный, как медведь, и злой как сто чертей, вместе взятых.

– Что это такое? – шмыгнув носом, полюбопытствовал Чебот.