Возмездие

Незнанский Фридрих Евсеевич

— И как она к этому относилась?

— Не знаю. Мы ее семейную жизнь не обсуждали. Она не жаловалась. А я не расспрашивал. Зачем мне чужие проблемы? Думаю, как спутник жизни он ее устраивал. Он был достаточно спокойным человеком, внимательным мужем. К тому же очень много времени уделял ее сыну, его воспитанию. Согласитесь, для женщины это очень важно.

— Соглашусь. И что ее сын, платил ему любовью?

— Да, Костя был очень привязан к Новгородскому. Но... Не знаю, поможет

ли это вам... Когда они были в Египте, что-то произошло. Один раз, буквально на второй-третий день путешествия, она мне позвонила оттуда почти в истерике... Трудно было понять что - либо. Она была пьяна... И что-то все выкрикивала.

— Что именно?

— Что-то нечленораздельное, оскорбительное в адрес мужа.

— А точнее?

— Точнее я вам ничего сказать не могу. Она и сама ничего толком не объясняла. Только плакала и бранилась.

— Странно. Уехала отдыхать вдвоем с сыном. Чем же ей муж насолил?

— Вот именно... вдвоем с сыном, — задумчиво проронил Бондаренко.

— А по приезде она ничем с вами не делилась? Чем же прогневил ее муж?

— Когда Вера вернулась, как вы знаете, мужа уже в живых не было. Так что все претензии к нему остались в прошлом. Если они вообще были.

— Вы не ответили на вопрос.

— Нет, она мне ничего не говорила... Что-то голова у меня болит. Наверное, опять температура поднимается. Я, с вашего разрешения, градусник...

— Мы, в общем-то, закончили. Благодарю вас. Если возникнет необходимость, я вас еще побеспокою.

— Буду рад вас видеть.

— Это я буду рад вас видеть. У себя в кабинете, — осадил хозяина Турецкий.

Глава двадцать пятая. ОБОРОТЕНЬ

31 августа 1999 года

Дорогой Сереженька!

Как давно я тебе не писала! Как давно с тобой не разговаривала. Ты, наверное, думаешь, что я тебя потихоньку забываю. Это не так. Просто суета, множество всяких дел, хлопоты, хлопоты... И никак не сесть за дневник.

Вот и пролетело лето. Второе лето без тебя. Наши материальные дела не так уж плохи: в августе я и мальчишки съездили в Крым, в Коктебель. Я водила их по нашим местам, рассказывала о наших походах, пела наши песни. Митька немного успокоился...

С ним что-то произошло, Сережа. Не знаю, что именно. Вообще ничего не понимаю. Весь учебный год, который начинался для него так тяжело, шел по восходящей. Он все лучше и лучше учился, все увереннее себя чувствовал. Максимыч столько тепла, души, времени отдает

детям — это просто удивительно! И особенно он привязался к Митьке, что как раз не удивительно — он ведь у нас замечательный мальчик. И Митька полюбил его, как отца. Как тебя, Сережа! Санечка изначально меньше переживал твой уход... А вот Митька — очень. На разрыв сердца. Я очень радовалась, что рана, связанная с утратой, потихоньку затягивается в его сердечке. Он хорошо закончил десятый класс. В июле ушел с классом в поход. И не рядовым членом экспедиции, а финансовым директором! Может, это первый шаг к будущей карьере олигарха? Смеюсь. Какой из Митьки олигарх? Последнюю копейку отдаст...

В общем, они уехали на Алтай. Почти на целый месяц. Мама с Санечкой были на даче. Я вкалывала на трех работах. Лето — самое время зарабатывать деньги. Все было хорошо.

Но Митька вернулся из похода такой непоправимо несчастный, такой... как в воду опущенный. И я ничего не могла от него добиться. Как ему нужен был в этот момент мужской разговор! Но тебя с нами нет. Может быть, он безответно влюбился? Первая любовь, да еще несчастная — это очень сильное переживание. Сколько я ни пыталась разговорить его — безуспешно. Он уходит в себя, как улитка в раковину. В Крыму чуть-чуть оттаял, отошел. А сегодня вечером, когда я повесила на плечики отглаженные костюмы — ему и Санечке, он опять помрачнел. Мама привезла с дачи два шикарных букета. И вдруг Митька заявляет, что цветы в школу не понесет. Уперся бараном, ушел в комнату, погасил свет. Прямо дурной какой-то...

Придется самой дарить цветы Юрию Максимовичу. Знаешь, Сережка, он мне нравится. Просто как учитель... Ну и вообще...

* * *

Вечером первого сентября Марина накрывала праздничный стол. Санечка болтался под ногами и мешал готовить, с упоением рассказывая о встрече с одноклассниками.

— Танька Мирошникова похудела, такая дылда стала! И ресницы намазаны, представляешь? Вот дура!

— А как твои друганы?

— Серега нормально! Он на даче все лето был. Алешка Москвин в спортивном лагере парился. В Евпатории.

— Здорово! — рассеянно говорила Марина.

— Чего здорового? Все по расписанию. Упал, отжался. Разве это отдых? А где Митька? Чего его нет так долго?

— С ребятами гуляет. Отмечают начало учебного года.

— Пивом?

— Не знаю.

— А я знаю!

— Ну и не ябедничай!

— Когда ужинать-то будем?

— Когда все соберутся.

— Кто — все?

— Митя. И Юрий Максимович.

— Он тоже придет?