Возьмите нас в стаю
Шрифт:
Итак, их крошечная лодочка отделилась от корабля, и вместе с ним — словно бы не просто от человечества, но и от всего сообщества разумных, что ждало за их спинами. Ждало, затаив дыхания.
Планета вращалась внизу, буквально под их ногами: огромная, красочная, непонятная. С орбиты удалось засечь то, что было, по их представлениям, массовой миграцией животных, но в таких вещах никогда нельзя быть абсолютно уверенными. И если они ошибутся, у них может не оказаться времени на второй заход…
— Что, никогда не был в рубке перед десантированием? — спросил Вонг.
У него стало злое, как будто даже помолодевшее лицо, и Тим подумал, что никогда как-то не размышлял, что заставило посла принять участие в Проекте, поставить все на карту, потащиться сюда. А ведь Вонг, пожалуй, авантюрист. Может быть, настолько авантюрист, что по-настоящему скучал по штурвалу небольшого космического кораблика — того, на котором действительно чувствуешь, что пилотируешь. Вот как сейчас, когда планета внезапно вылетает из-под ног и наваливается сверху…
— Никогда, — признал Тим.
Наверное, ему стоило остаться на корабле. Он капитан, должен был остаться. Послать с Вонгом Ренату или Бергмана, который так и просидел всю дорогу в машинном отделении; предположительно, узнавал что-то полезное у шемин-мингрелей, но с тем же успехом мог соображать с ними на троих.
— Ну так вообще ни хрена не похоже, — сказал Вонг весело. — Не чувствуешь даже, что летишь. Я мог бы вообще тебя за рычаги посадить, и то бы не хуже вышло!
Тим в этом сомневался: пульт управления, в котором Вонг ориентировался играючи, казался ему довольно сложным. Уж всяко посложнее, чем у шемин-мингрельского автомобиля, а это был предел тимовых возможностей. И никаких рычагов на нем, конечно, не было: Вонг пользовался устаревшим космическим жаргоном.
Шемин-мингрели, в отличие от людей, которые не полагались на сенсорику, устроили полностью сенсорную панель: вместо кнопок на большом экране горели значки вроде иконок. С другой стороны, у них большая часть техники управлась мысленно. Ручные элементы управления ставились только на тот случай, если пилот вдруг окажется в растерянном состоянии — настолько, что его разум начнет подавать противоречивые сигналы. Для управления людьми аппарат пришлось немного переделать.
Ну что ж, по крайней мере получилось красиво.
Сделав ошибку в одном, остальное посол определил абсолютно верно. Тим никогда не сидел в кабине челнока при спуске на планету, но прекрасно представлял себе, как это чувствуется: дикие перегрузки, обшивка накаляется, мотор воет, ты молишься, как бы тебя не садануло об этот булыжник на всей твоей чертовой скорости…
В этот раз все оказалось иначе. Никаких перегрузок, никакой вибрации. Шума двигателя, и в земных кораблях внутри не слышно, но шум вспомогательных механизмов, того же «холодильника», более чем ощутим. А тут ничего. Тишина, как в консерватории за секунду до того, как маэстро взмахнет смычков. Так тихо, что слышно, как волосы на голове шевелятся.
Планета перестала наваливаться сверху и заняла четкое место внизу. Теперь они уже не летели к ней «вверх», а падали, быстро и бесшумно. Рубка казалась прозрачной — не потому что на самом деле была таковой, а потому что вся ее поверхность, кроме пилотского пульта, поднимающегося из пола на тонкой ножке, и кресел-ложементов, представляла собой огромный стереоэкран — и было видно, какой ландафт, совершенно не похожий на Земной, открывается буквально под ногами. Круче, чем на аттракционе. Никакого четкого чередования лоскутов лугов и возделанных земель, никакой геометрически правильной паутины дорог. Совершенно девственный мир: плавные линии луговых холмов, причудливые петли реки, темно-зеленые протуберанцы лесов, отвоевывающие луговое пространство…
И вдруг земля перестала лететь на них, зависла совершенно ровно внизу, не приближаясь и не отдаляясь. Теперь под замер луг — пышное разнотравье, в котором выделялись полосы посветлее и потемнее, как на морской глади. Они висели примерно на высоте многоэтажного дома..
— Да-а, — пробормотал Вонг. — Были бы эти штуки у нас лет тридцать назад… Смотри, капитан. Привел тебя как по ниточке.
Тим сначала не понял, о чем он. А потом разобрал: широкий поток светло-коричневых спин толпился у переправы, бросаясь в воду и поднимая брызги. С этой высоты брызги выглядели легкой рябью.
— Давай за ними, — сказал Тим.
— Да я знаю, — ответил Вонг.
— И я знаю, что ты знаешь, — ответил Тим по-русски. — И вообще я здесь только за тем, чтобы потом тебя в случае чего под трибунал не отправили, так?
Вонг остро посмотрел на него черным глазом.
— Под трибунал меня не отправят, я штатский, — сказал он скучным голосом. — А суд на Земле мне грозит в любом случае, если что-то пойдет не так. Кто там сидит в капитанском кресле на Земле неважно, все равно главный я.
Тим подумал, что понятия не имеет, что он имеет в виду, выделяет голосом «на Земле» и «земной». Но сказал, на всякий случай с иронией:
— Спасибо.
— Не за что, молодой человек. А-абсолютно не за что…
И Тим перевел это так: Вонг рискует так же, как Тим, в случае провала, но в случае успеха все лавры тоже достанутся ему. По крайней мере, на Земле. А кому какая разница, что там подумают инопланетяне?
Ну а в случае, если их миссию инопланетяне расценят, как успех, а Земле результаты не понравятся, Вонг тоже сумеет вывернуться, подставив Тима… Ай да молодец!
Впрочем, сейчас это Тима не волновало.
— Разрешите опуститься ниже, капитан? — это Вонг спросил уже на общеторговом. — Хочу посмотреть на этих зверей.
— Зачем опускаться? Приблизьте изображение…
Вонг хмыкнул, но послушно сделал что-то на пульте. Изображение приблизилось, и Тим запоздало сообразил, что посол, может быть, хотел еще поиграться с возможностями маленького кораблика, доставшегося ему. Кто знает, сколько лет он не пилотировал.
А звери действительно были красивы. Похожи на оленей или лошадей, только еще более высокие, вытянутые, поджарые, с сильной мускулатурой и широкой грудью. Мягкая замшевая шерсть, на первый взгляд коричневая, при боковом освещении отливала зеленым. Тут и там в стаде мелькали рога. Кажется, имелись они не у всех самцов, а у которых были, вздымались вверх белыми башнями.