Возмужание
Шрифт:
Люди запели гимн восходящему светилу.
Встретив и восславив ярое Солнце, все расселись на большой поляне и принялись за праздничную трапезу. Обмениваясь поздравлениями и поцелуями, одаривали друг друга расписными яйцами. Тут же разглядывали их, читая по древним знакам, чего пожелали им друзья и любимые. Раскладывали яства, ставили хмельную сурицу и греческое вино, ягодные наливки и квасы, и вновь пошло веселье. Опять затеялись хороводы и игрища, песни и задорные пляски.
И лишь к закату дня возы медленно покатились обратно в Киев.
Кияне, праздновавшие Богояров день в граде, с ликованием встретили молодёжь. Ещё издали, заметив идущие впереди пары в венцах, они старались угадать, кто же какую взял себе жену.
– Горицвет с Болесей идёт!
– Эге, то не диво, он на неё давно глаз положил…
– А это кто там, за ними?
– Ладомила, дочка тысяцкого Кромеслава…
– C кем же она?
– Будто знакомый юноша, да не признаю… Ба, да он на нашего княжича схож!
– На Святослава? Не может того быть!
– Отчего не может? Он самый и есть, Святослав! Ладомилу за руку держит…
– Да неужто мать княгиня дозволила б ему на простой девушке жениться? Верно, Ольга ему заморскую царевну в жёны прочила…
– А он нашу взял, ай да княжич! Ну, молодец! Знать, на то была воля Ярилы. А супротив Яровых возлюбленных никто слова сказать не смеет, даже мать родная, так-то!
У одной из стоявших в толпе девушек от изумления округлились глаза. Не веря ушам своим, она впилась взором в приближающуюся пару. Затем охнула, всплеснула руками и, подобрав подол, со всех ног кинулась бежать вдоль улицы.
– Это теремная девка Устинья, небось побежала сообщать княгине новость неслыханную. Дорого б я дала, чтоб на сие поглядеть! А княжич и вправду молодец, наших кровей будет!
Глава 2
Поход к Курянским границам
Ничего не сказала Ольга, когда Святослав предстал перед ней рука об руку с незнакомой девушкой и спокойно изрёк:
– Вот, мамо, это моя жена Ладомила…
Ольга, делая вид, будто весьма занята, сосредоточенно перебирала лежащие перед ней на столешнице какие-то свитки. Затем, подняв голову, она метнула короткий пронзительный взгляд в сторону молодой невестки и, переведя его на Святослава, отрывисто промолвила:
– Что ж, сынок, будь счастлив… Ваша горница там, в конце, со стороны захода солнца… Я велела приготовить… – И она вновь занялась свитками.
Когда молодые ушли, княгиня подняла очи, устремив невидящий взор на пламя светильника, и надолго застыла так, уйдя в себя. Все обидные слова, возмущение и боль, вызванные поступком сына, она выплеснула в тот час, когда Устинья, запыхавшись и вытаращив глаза, сообщила столь нежданную, ударившую, как молния в сердце, весть о том, что Святослав возвращается с праздника Яра вместе с молодой женой.
От грозного лика княгини и её рассерженных пылающих очей оробели все теремные люди, даже охоронцы, а сенные девушки и вовсе разлетелись, будто мухи перед дождём, и затаились где-то поблизости.
– Как он мог, не спросясь, не посоветовавшись, сделать такой шаг?! Прав, как же прав был отец Михайлос, предупреждавший, что сии празднества, особенно Яр и Купало, – сущий вертеп и грехопадение! Вещими оказались слова его! И кого взял, да разве ж пара княжичу дочь простого воя, хоть он и тысяцкий?!
Мечталось, что когда-нибудь сын женится с толком, укрепив брачным союзом родство благородных кровей и великих держав. Однако она и помыслить не могла, что это может случиться так скоро! Святослав на девушек не заглядывался и речей о них никаких не вёл. И вот что удумал, что утворил! Как теперь поступить? Проявить свою материнскую волю, восстать супротив, не принять невестку? Да ведь осудят волхвы и людишки. И Святослав может уйти вместе с ней, он ведь такой, ни за что не уступит…
Подобно вольному зверю, внезапно угодившему в ловчую яму, металась Ольга по светлице. Порой по её щекам то от обиды, то от бессильной ярости катились слёзы. Затем она взяла себя в руки и несколько успокоилась, глубоко схоронив чувства в израненную душу. Не к лицу княгине, державной правительнице, высказывать их, тем паче при людях. Хорошо, что Устинья упредила, есть время подготовиться к приходу молодых.
Про себя Ольга решила, что просто не станет замечать невестку, будто той и вовсе нету. Тем самым она даст понять сыну своё недовольство и заодно покажет материнскую снисходительность и терпеливость.
Потекло время. Теперь Ольга ещё реже видела Святослава. Молодая Дружина и юная жена всецело поглощали его. На редких совместных трапезах Святослав отвечал односложно, а поскольку мать обращалась только к нему, разговора не выходило. Молодожёны, поблагодарив, спешили поскорее удалиться в свою горенку, а Ольга собирала всю волю в кулак, дабы ничем не выдать терзающее душу чувство материнской ревности.
Подоспели Купальские свята. И тут уже ставшая входить в привычную колею жизнь внезапно нарушилась.
С утра Святослав с Ладомилой собирались идти на Требище. Святослав по воинской привычке споро натянул праздничное одеяние и сидел на широкой резной лаве, любуясь ловкими движениями и ладным станом молодой жены.
Как быстро Яр сменился Купалой! Они даже не заметили. Ни подчёркнутая холодность матери, ни постоянные ратные заботы Святослава не могли омрачить праздника души, который длился для них, молодых и счастливых.
«Ничего, – думал Святослав, – скоро мать привыкнет и отойдёт сердцем. Ведь у неё доброе, нежное сердце, только она прячет чувства, боясь показаться слабой. Как можно не любить мою Ладушку? Вон как она ловка да быстра, а за это время стала ещё краше, – упругое тело округлилось, обрело манящие очертания…»
Будто угадав мысли мужа, Ладомила, вертевшаяся перед серебряным зеркалом, оглянулась, лукаво блеснула очами, вихрем пронеслась через горницу, затем покружилась и, остановившись, спросила с весёлым смехом: