Возмужание
Шрифт:
– Ну как, ладно сидит? – имея в виду новую понёву [12] , расшитую по низу цветами и перехваченную на стане широким поясом.
Святослав потянул её за руку и усадил к себе на колени.
– По мне, так лучше вовсе безо всего… – прошептал он, стискивая жену в объятиях.
– Святославушка, не так крепко, силушка ведь у тебя Перунова, а меня теперь нельзя шибко тискать…
– Отчего? – посерьёзнел Святослав.
Ладомила опустила ресницы, щёки её зарделись стыдливым румянцем.
12
Понёва – вид шерстяной юбки.
– Оттого, богатырь мой, что зачала я, видно, сразу в Яровы дни. Велика ведь сила Ярилина… Первый месяц я ещё сомневалась, а теперь точно уверилась…
Святослав помолчал, затем бережно привлёк жену, поцеловал в шею и молвил:
– Тогда нынче не токмо Купале жертву принесём, но и Яриле воздадим молитву особенную. Пусть благословит нас сыном!
– А ежели девка будет? – лукаво прищурилась Ладомила.
– Никаких девок! – решительно заявил Святослав. – Мне нужен сын, который станет воином!
– Почто раньше времени загадывать, – примирительно отвечала Ладомила. – Пойдём лучше, Болеся с Горицветом нас, верно, уже заждались.
Они отправились сначала к Перуновой горе, а затем на берег, где готовилось место для возжигания священного Купальского огня.
Веселье собравшихся за праздничной трапезой на большой поляне было в самом разгаре. Вздымались к небу рога и ковши с хмельным мёдом, провозглашалась хвала богу Купале и прочим богам славянским. Почти всех собравшихся Святослав знал – это были молодые пары, которые, как и они с Горицветом, выбрали себе суженых в Ярилиной роще, и те, что обрели друг друга в прошлые Купальские ночи, и молодёжь, что только готовилась нынче прыгать через кострище с девушками.
– Гляди! – указал кто-то на всадника, скачущего по тропе. – Мы только праздновать начали, а кое-кто уже назад возвращается, да спешит-то как!
– Это он, верно, суженую свою забыл, а теперь вспомнил да отыскать торопится!
Дружный смех был ответом на шутку. Все подняли головы, следя за быстро приближающимся всадником.
– Коня чересчур шибко гонит, – настороженно произнёс чей-то голос.
Всадник направлялся прямо к ним.
Святослав первым узнал одного из своих сотников сторожевой службы и поднялся навстречу.
– Беда, княжич! – крикнул сотник, осаживая коня. – Печенеги на Киев идут!
На мгновение все замерли, осмысливая услышанное. Потом задвигались, засуетились, не забыв при этом погасить факел, которому не суждено было нынче возжечь Купальское кострище.
– Ладомила, Болеся, все жёны и девушки, расходитесь по домам! Юноши – со мной в Ратный Стан! – распорядился побледневший от волнения Святослав и, взяв у сотника лошадь, помчался впереди всех.
Когда они подоспели, в Ратном Стане уже всё кипело и бурлило. Призывно гудели турьи рога, созывая воинов. Те поспешно собирали припасы, проверяли оружие и конскую сбрую, увязывали поторочные сумы.
У темницкого шатра Святослав встретил Притыку в полном воинском облачении – в броне, опоясанного мечом, но без шелома. Чело его было мрачным, лицо каким-то почерневшим, таким Притыку Святослав не видел никогда.
– Притыка, что там? – нетерпеливо спросил княжич. – Это от Издебы посланник прискакал?
Притыка ничего не ответил, словно не слышал обращения, и, повернувшись спиной, пошёл в шатёр. Растерянный княжич перевёл взор на стременного, который подтягивал подпругу темницкого коня. Закончив, стременной медленно выпрямился и, утерши со лба пот, со вздохом сказал Святославу:
– Издеба, друг Притыки и наш верный товарищ, пал в сече с ворогом на Курянских границах, так передал гонец. И многие из его тьмы тоже полегли. Токмо благодаря им не застали нас печенеги в великий праздник…
Притыка, выйдя из шатра, остановил взгляд на Святославе, молча положил ему руку на плечо и крепко сжал, затем, пряча в очах боль, надел шелом, круто повернулся, вскочил на коня и стал давать короткие отрывистые приказания своим тысяцким и полутемникам.
В груди Святослава сдавило так, что стало трудно дышать. Он сорвался с места и помчался по Стану. Вбежав в свой шатёр, путаясь в рукавах, натянул лёгкую кольчугу, затем стал пристёгивать боевой пояс с ножнами для меча и кинжала-акинака. Нервное возбуждение не давало исполнить привычную работу быстро, княжич торопился и делал много лишних движений. В голове стучало сразу несколько мыслей: печенеги, война, Издеба… Неужели старый Издеба погиб? Он так и стоял перед очами Святослава: высокий, крепкий, всегда обстоятельный и спокойный. Трое неизменных друзей – Горицвет, Притыка и Издеба – ходили в боевые походы ещё вместе с его отцом. Надёжные, опытные темники, лучшие из воинов в Старшей Дружине, всегда поддержат, научат, подскажут. Святослав часто вспоминал ту первую встречу в Ратном Стане, рассказ о Древлянской войне и о том, как Издеба тогда впервые посадил Святослава на боевого коня. И теперь княжичу не верилось, что одного из неразлучной троицы вдруг могло не стать…
Выйдя из шатра, Святослав вскочил на подведённого стременным коня. Увидев подъезжающих к нему молодого Горицвета и юного Свенельдича – Гарольда, княжич, невольно подражая Притыке, повернулся к ним и коротко приказал:
– Малую Дружину собрать! Полки привести в боевую готовность! Я – в терем, там воевода… – И он ускакал.
По дороге обратил внимание, как быстро изменился Киев. Навстречу спешили и обгоняли воинские разъезды, посыльные, первые беженцы с домашним скарбом. Ни следа от недавней беззаботной жизни и праздничной суеты, на лицах тревога, растерянность, озабоченность. Слышался детский плач, блеяние овец, лай собак, визг свиней, конское ржание, топот, скрип колёс, бряцание железа.
Святослав подоспел в терем, когда разговор Свенельда с матерью уже заканчивался.
– Значится, мать княгиня, – рёк воевода, – конницы Притыки, Горицвета, Збигнева и Веряги выйдут налегке на рассвете, за ними – обоз. Остальное всё как порешили.
– Где моей дружине быть? – стараясь унять волнение, спросил Святослав.
Ольга невольно залюбовалась сыном: в воинском облачении, серьёзный и решительный, ну вылитый отец! «Только не рановато ли тебе воевать, сынок», – вздохнула про себя, но промолчала. За неё ответил Свенельд:
– Мы с тобой, княжич, остаёмся в Киеве, будем готовить оборону на случай, ежели враг прорвётся сюда…
Святослав вспыхнул:
– Остаться? Здесь? Когда все уходят биться с печенегами? Он быстро зашагал туда-сюда по гриднице, упрямо сжав губы. Затем остановился и решительно заявил:
– Я тоже пойду с ними!
Свенельд покачал головой, потом стал говорить жёстким, не допускающим возражения тоном:
– Негоже так вести себя, княжич, особенно в час войны. Ты должен быть там, где прикажут, и решений старших обсуждать не волен. Разве станут тебя слушаться дружинники, коли ты сам сейчас ни воеводы, ни матери не слушаешься?