Вознесение
Шрифт:
И как бы я ни старался сохранять стабильность, я чувствовал, что постепенно теряю контроль. По неосторожности начал ломать предметы, мои движения в повседневной жизни, стали резкими и дёрганными, даже управлять энергией, с чем у меня никогда не было проблем, стало куда сложнее.
Мне было необходимо как-то стабилизироваться, вернуть взаимодействию разума и тела естественность. Возможно было положиться на неторопливую практику. Со временем всё произошло бы само собой, всё-таки человеческий мозг был поразителен в своей способности приспосабливаться к чему угодно. Однако ждать было не в моём стиле. Тем более останавливать свой рост я
Так что куда логичнее, пусть и намного опаснее, смотрелся второй вариант: довести себя до грани возможного. Поставить свои тело и разум в положение, при котором они либо умирают, либо идеально синхронизируются между собой. Умирать, прежде чем исполню обещание и отомщу, я не мог себе позволить. А значит выбора у меня не оставалось.
Я продолжал атаковать, блокировать, уклоняться, исполнять финты и обманки, вновь атаковать… взмахи, уколы, вращения, проносы… я вкладывал всего себя в каждую атаку, поставив единственную цель — убить своего противника. И плевать, что он был богом. Сделать так, чтобы его перестало биться его сердце, перестали перекачивать воздух его лёгкие, перестали сокращаться его мышцы. Чтобы его разум померк и погрузился в вечную темноту…
Перед внутренним взглядом проявилась картина бескрайних вод Ахерона. Чёрная совершенно непрозрачная вода накатывала волнами на борт моей лодки, высоко взлетали брызги, оседая на коже. Я почувствовал качку, ветер, даже чуть солоноватый привкус на губах. Мои руки совершенно точно сжимали древко алебарды, но мне причудилось то, чем она была раньше — старым потрескавшимся веслом, с помощью которого я прокладывал путь через реку загробного мира…
Неожиданно во всём теле я ощутил странное онемение. И это уже не было иллюзией, наоборот, онемение стремительно усиливалось. Дошло до того, что, когда лезвие алебарды Гелиода чиркнуло меня по плечу, я понял это лишь по давлению и толчку, а не по боли. Это было настолько странно, что тот боевой транс, в который я вошёл, сам собой рассыпался, видение Ахерона пропало, и почти тут же рассеялось и онемение, оставив меня в недоумении относительно произошедшего.
Я бы даже решил, что всё это — лишь сбой в работе моей не самой стабильной психики. Но когда наши с Гелиодом алебарды столкнулись уже, вероятно, в двухсотый или трёхсотый раз, бог четвёртой Кары вдруг охнул и отшатнулся, будто бы резко обессилев. Вот только я прекрасно видел его движения. И не было похоже, что он устал.
А значит стал сильнее я. И на этот раз уже не за счёт поглощения чьей-то праджни или крещения в чужой Каре. Сам по себе. Не слишком понимая, что происходит я, тем не менее, не собирался упускать полученный шанс и насел на льва с удвоенным усердием. Тем более что жить мне оставалось минут двадцать от силы и рассусоливаться не стоило.
Впрочем, ещё был вопрос, смогу ли я продержаться хотя бы двадцать минут.
Потому что Гелиод, похоже, впервые осознал, что ситуация может быть опасна даже для него. Золотая аура, окружавшая его до сих пор, загустела, стала почти вдвое ярче — и теперь уже я был вынужден начать отступать, чтобы не оказаться покрошенным в капусту.
Я попытался вновь вызвать то видение, однако ничего не вышло. Похоже, это было не то, что появлялось по желанию. А между тем моё положение становилось всё менее и менее завидным. К тому, что сила Гелиода, похоже, взявшегося за дело всерьёз, значительно превысила мою, прибавилась ещё и нарастающая усталость.
В отличие от богов,
Вот только особых идей по поводу того, как из сложившейся ситуации выйти, у меня не было. Все свои козыри я уже исчерпал. И это было огромной проблемой.
Первый серьёзный удар пришёлся на предплечье. Мне не удалось полностью остановить удар Гелиода, он продавил мой блок и резанул своей алебардой по правой руке, прорезав плоть почти до кости. Во второй раз я не успел вовремя убрать ногу — и ещё одна глубокая рана появилась на внешней стороне бедра. Третий порез пришёлся на плечо. И на этот раз всё было уже по-настоящему опасно: промедли я всего мгновение — и моя ключица была бы перерублена пополам, а то и вовсе сонную артерию бы задело.
Да уж… Четвёртая Кара определённо была не тем, с чем я мог сладить в текущем состоянии. Вот только к счастью я был не один.
Мы сражались посреди дороги, в конце которой находилась база Воровской Чести. Солнце ещё стояло довольно высоко, так что на улицах заброшенного квартала должно было быть немало народу. Но, даже если до начала нашего боя прохожие и присутствовали, сейчас дорога была уже полностью пуста. Все гражданские либо попрятались по домам, либо просто сбежали куда подальше.
И потому одинокая фигура, появившаяся на крыше одного из домов, не могла не привлечь моего внимания. Узнать, кто это, несмотря на довольно большую дистанцию, труда не составляло. Ассиметричный силуэт без левой руки не мог принадлежать никому кроме Париса. И смысл я понял без всяких слов.
Заставив своё тело ненадолго забыть об усталости, я насел на Гелиода с удвоенным усердием. Помогло не слишком, он всё ещё был сильнее, но такой мой напор, похоже, убедил льва, что я уже вот-вот сдамся и это — просто трепыхания умирающего. Потому что впервые с начала нашей схватки он показал хоть какую-то эмоцию, довольно ухмыльнувшись своим мыслям. А мне того и надо было: чтобы он не отвлекался ни на что кроме меня.
С полминуты я сражался в режиме открытого второго дыхания, под конец ощущая, как горят лёгкие и бешено колотится сердце. Ещё хотя бы пятнадцать секунд — и я попросту свалился бы, но тут от Париса поступил новый сигнал. Однорукая фигура появилась уже совсем недалеко за спиной Гелиода. Бог третьей Кары такое расстояние должен был преодолеть меньше чем за секунду. И я понял, что пора.
Когда лев в очередной раз замахнулся алебардой, я, вместо того, чтобы принимать её в жёсткий блок или пытаться уклониться, сделал шаг вперёд. По идее подобное было совершенно бессмысленно, ведь длина наших оружий была почти одинаковой и на более близкой дистанции обе алебарды оказывались бесполезны. Вот только бить его я не собирался.
Наоборот, я принял атаку льва, врезавшуюся мне в бок. Из-за того, что я подошёл ближе, лезвие меня не достало. Однако даже удар древком от бога четвёртой Кары оказался очень чувствительным. Пара нижних рёбер определённо была сломана и под кожей уже начал растекаться огромный синяк. Впрочем, это было неважно, цели своей я добился. Левой свободной рукой схватил алебарду Гелиода, заблокировав его движения.