Возникновение

Pi Af

68

Человек, крайне заверовавший в святые "левые" идеи... ведь всё же и не смог бы дотянуться до уважаемой планки - муравья. Такие вот муравьиные "усики", проникающие во всякие неподобающие дела, т.е. недостойные красно-небесной коммунальной идеи, у фаната всегда наличествовали... и проникали достаточно. Единственное, что этакому чудаку не хватало, так это того самого знаменитого умения - таскать непомерно превышающую собственный вес тяжесть. Но как! Ведь есть же на свете знаменитые богатыри-артисты и прочие "Гераклы"! Но природа всерьез равнодушна к "левым" идеям;

потому всегда лишала этих силачей - "усиков".

Ещё раз: человек есть опасность! Но та самая долгожданная и желанная опасность, которой он и дорог нашей роскошной жизни. Ведь дано понять, что человек, конечно, способен на многое, но только не в первую очередь - жить Сознательно.

Да, так устроено! не слабоумно. Человек не в силах, друзья, преждевременно Промахнуться, – это же есть крайне важно! И пусть тысячу лет, крестясь, убеждали в обратном: "Ах, господи, столько смазано руками человеческими..." Ерунда!

69

Я ужасно давно не бывал у Тайны в гостях, и вчера проведал её... мне не показалось, что она, о горе! при смерти. Необычайно и безобразно она похудела; глаза, омраченные какой-то бессмыслицей, обзавелись отвратительным желтым оттенком, губы же высохли и посинели, и, о горе! я увидал на старинной подушке, вышитой разнообразными и замысловатыми узорами, спутанные пряди седых волос! Она по-старчески опластилинилась и совсем не разговаривает. Тайна ужасающе быстро оставляет нас, как будто забытая, одинокая, скучающая... и неужели обреченная? По-моему, она, неразговорчивая, теперь даже боится пошептаться о себе и, кажется, мало что узнаёт... да она вас, посвященные, уже никого не узнает!

И отныне, друзья, она совсем уже не "наша" Тайна, и нет у нас больше никаких Тайн... да и приходилась она случайному большинству далекой, далеко потусторонней до такой степени, что только читывали о ней; и одни неутомимые странники забегали к Тайне, чтобы поприветствовать и разузнать о здоровье.

Послезавтра, конечно, родится целая канитель наиважнейших новостей и самых ядовитых приключений, новых "возможностей", но и одно тихое, далекое, оттого и не замеченное снующими туда-сюда глазами, событие.

70

Требует ли в первую очередь жалость - дисциплины? Без последней, без уверенности, без усердия... жалость обыкновенно заканчивается болезнью глаз, а затем уже лишь всякого рода психическими расстройствами.

Распылять жалость, словно шипучий красочный аэрозоль, совершенно неразумно. В конце концов, вы пытаетесь благонамеренно выкрасить чужое, как вам кажется сомнительной раскраски, здание, но вас тут же, как невинную овцу, хватают... за вандализм! Увы, жалость может довести даже до тюрьмы, ну, или, в лучшем случае, до исправительных работ.

И вот, начиная с этого момента, вы принимаетесь, если огонь разума в голове ещё не погас или вы не какой-нибудь святой идиот, работать над собой, и всюду искренне удивляться: "Как же я смог довести себя до такого запущенного, нездорового состояния, до такой пустившей могучие корни болезни? Что же мне не помешало низвести главное?.. О Боже!.. если

б я знал... то и Тебя пожалел бы позже!"

71

Отныне с мелочами нам предстоит совершенной трудности, но и совершенного интереса, работа. То, о чем фанатики тревожились в течение нескольких тысячелетий, вновь найдено, и совсем даже недавно.

Но, чтобы приступить к работе, друзья, следует прогнать прочь всех "сорок" и праздношатающихся прохвостов! Разве не поленятся они выкрасть и сбыть нашу драгоценность! Эти негодяи готовы торговать даже жизнью!

72

Да, но ты тем временем готов и достоин развязать войну? Тебя переполняет неразгаданное, бешеное волнение, потому как некое неизбежное и таинственное влечение, похабно смеясь, выкрало на любопытных глазах твою доморощенную власть... и ты остался ни с чем?

Вперед! И куда более позорная рассеянность была омыта кровью.

73

Всё кончено! но ты вновь готов и достоин развязать войну? Тобой зудит грандиозное презрение едва ли не ко всему живому, потому как ты отыскал своего злодея, но весьма унизился, возвращая "своё" по праву?

Вперед! И куда более позорное "нисхождение" было омыто кровью.

74

Но спрашивается: как же этот некогда ласковый юноша преобразился в такого угарного тирана? Как же он пришел к такому безобразию, к такой строгой крайности, к такой выразительной и шумной беспредельности? И такое бывает, когда с непониманием - есть желание во что бы то ни стало иметь крайне пошлое дело! Пусть здесь не боятся пророчествовать: будущее имеет в себе опасность - невиданных размеров, цивилизованной, тирании. И тому причина будет одна - непонимание; но непонимание иного, как бы высшего, порядка, которое выудит-таки тяжеловесное чудовище-тирана.

Жить, чтобы преодолевать непонимание, но только догадываться или рассуждать вот о чем: а есть ли вообще границы познания? Не горька ли такова перспектива? Возможно, что в этом вопросе у человека бывало только одно средство как бы подслащения этого интересного и многообещающего блюда - не дружба ли? И я не верю в дружбу тиранов!

75

И что же, неужели нам горячо расстраиваться, ежели некая страсть и невероятное желание явятся к нам на глаза вовсе не рука об руку с той самой "ангельской" красотой? Не будем же здесь и пытаться быть каким-нибудь жестоко-строгим и требовательным, ибо вся эта дутая мишура посыплется, едва танец покажет нам своё первое, страстное движение, движение достойное самой жизни!

"И не надо было мне никаких-таких ангельских лиц!" - восклицает прельщенный данным жизнеутверждающим, горячим, сиюминутным и блистательным шедевром.
– "Здесь, должно быть, ещё красиво умирают!.."

И: Здесь ещё имеют шанс закончить именно действительной трагедией, здесь невозможно и минутное расслабление в виде "спасения" чего бы там ни было, именно здесь дурно спят в самых замечательно застеленных кроватях и только ещё здесь радостно недовольны собой во имя будущего Решения, к которому останется искренне равнодушна и сама смерть!..