Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

Кошель Петр Агеевич

Таким образом, Швеция достигла наконец цели, к которой стремилась в течение более трех веков. Почти на целое столетие старая русская область, какой был Невский край, оказалась захвачена шведами и получила название Ингерманландии.

После Столбовского мира Ижорская земля вошла в состав Нарвской губернии Шведского государства и была разбита на 4 лена. Нева вместе с Ижорским и Ореховским уездами вошла в состав Нотебургского (Ореховского) лена. Внутренняя же организация уездов (деление на погосты) оставалась старой.

Учитывая важное стратегическое значение Невы, шведы сразу же по овладении ею составили план сооружения здесь целого ряда укреплений. Целиком этот план осуществлен не был, но в первой четверти XVII

в. в устье реки Охты было построено небольшое укрепление Ниеншанц вблизи упоминавшегося выше русского торгового пункта в устье Невы, на месте селения, разоренного в XVI в. пиратами.

Ниеншанц был невелик — помимо укреплений, всего две продольные и пять поперечных улиц. Зато здесь находились лесопильные заводы и строились превосходные корабли. Через несколько десятилетий это был цветущий торговый городок (а не только крепость), с которым «не один Любек, но и Амстердам начал... торги иметь,— водный путь оттуда до Новагорода весьма тому способствовал...». Мало-помалу «и российское купечество в Ниеншанц вошло…». Короче говоря, к концу XVII в. в порту Ниеншанца за год останавливалось до сотни торговых судов под самыми различными европейскими флагами.

Кстати, только недавно, в 1993 г., в результате археологических исследований и совмещений шведских планов XVI в. с современными удалось определить границы этого города, находящегося на территории современного Петрозавода, на мысе при впадении Охты в Неву. В середине XVII в. там были три маленькие деревни — в один, два и четыре двора. Одна деревня называлась Минкино. Потом эти места долго пустовали. В XVIII в. здесь был «Канецкий питомник» — сад, где выращивали цветы и плодовые деревья. Потом здесь построили Охтенскую верфь.

При археологических раскопках были найдены различные гвозди и скобочки, явно для строительства судов, бутылочное стекло и керамическая посуда XVIII в.

Вероятно, к дошведскому времени относится могильник на левом берегу Охты в 300 м от места впадения ее в Неву. Человеческие кости, найденные в могильнике, принадлежат мужчине 50 лет и женщине 40 лет. Радиоуглероидный анализ костей, к сожалению, не проводился.

* * *

Могла ли Москва спокойно относиться к такому соседу, как «невские шведы», столь близкому, воинственному, предприимчивому, к тому ж осевшему на коренных русских землях? А тут еще на царское имя стали поступать жалобы от православного населения Ингерманландии: притесняют-де свеи, хотят в лютеранство обращать…

Тотчас же по заключении Столбовского мира началась колонизация Невского края в соответствии с политическими интересами Швеции. Особым манифестом шведское правительство приглашало сюда шведских подданных, преимущественно дворян, а также и иностранцев, главным образом немцев. Для привлечения колонистов шведское правительство предоставляло им целый ряд льгот и привилегий. Нашлось достаточное количество желающих, особенно среди обедневшего немецкого дворянства, получить покинутые поместья, селения, земли. Получил здесь земли и возглавлявший шведское вторжение в Россию в начале XVII в. Яков Делягарди, одно из ингерманландских имений которого находилось в устье Невы на Васильевском острове.

Наряду с этим, шведы привлекли сюда крестьян-переселенцев — выходцев из Финляндии. Именно к этому времени относится появление здесь финского населения.

В результате этой строго продуманной и систематически проводимой шведами политики вместо новгородских и московских помещиков владельцами земли оказались шведские и немецкие дворяне. Крестьянство же, сидевшее на этих землях, в массе своей состояло из русских и ижор.

По условиям Столбовского мира служилые люди с их семьями и слугами, городское население и монахи имели право в течение двух недель перейти в пределы Русского государства.

Сельское население должно было остаться на своих старых местах. Однако шведы нарушили это условие и всеми мерами, вплоть до грубого насилия, препятствовали выходу русского населения из Ижорской земли.

После окончания войны на русское крестьянство легло тяжелое бремя податей и повинностей, в том числе и содержание расквартированных в крае шведских войск. Тяжесть налогового бремени усугублялась тем, что в Ижорской земле шведы отдали взимание всех государственных доходов частным лицам. Положение колонизуемой шведами далекой окраины, какой была Ижорская земля для шведов, создавало для коренного населения, всячески притесняемого, невыносимые условия. К жестокой эксплуатации присоединялся религиозный и национальный гнет. Особенно он усилился в 80-х годах XVII в., когда с чрезвычайной энергией принялись за насаждение здесь лютеранства. Русское население не примирилось с иноземным гнетом. Оно массами потянулось в пределы России. Число переселенцев достигало 50 000 человек. Устраивавшиеся на границе заставы не могли остановить движения в русские земли русских крестьян и посадских людей, страдавших под гнетом иноземных захватчиков. Выходы из-за «Свейского рубежа» начались сразу же после Столбовского мира 1617 г. и все время росли, несмотря на то что за переход шведы грозили смертной казнью. Хотя русское население уходило из-под шведского господства, русские и ижоры составляли самую значительную часть населения Ингерманландии как в деревнях, так и в торгово-ремесленных центрах ее, сохраняя при этом свой язык, религию, обычаи.

В целях усиления шведского влияния на русское население оккупированной шведами территории в Стокгольме была организована специальная типография, где печатались книги на русском языке. Однако эти меры успеха не имели.

Настроения населения захваченного шведами края нашли свое яркое выражение в «Плаче о реке Нарове», датируемом 1665 г. Это произведение народной поэзии проникнуто чувством жгучей тоски и любви к родной русской земле.

Несмотря на оккупацию Невского края шведами, старая тесная связь его населения с Русским государством продолжалась в течение всего того периода, когда этот край был в руках шведов. Это были прежде всего торговые связи. Русские купцы не только Приладожья и Прионежья, но и «московских городов» регулярно и в большом количестве продолжали бывать в Орешке, Канцах и пользоваться Невой для своих торговых поездок «за рубеж» в «Свейскую землю».

Ежегодно «по первой вешней располой воде», в мае — июне, целые караваны судов, принадлежавшие русским торговым людям, со своими «товаренцы» отправлялись «за Свейский рубеж в Стекольно». Плыли они по реке Сяси, Ладожскому озеру, реке Неве, проходили через Канцы, где часть русских торговых людей оставалась для своих торговых дел, а другая, выправив «пасы», переплывала Финский залив, Балтийское море, проходила у Аландских островов и, наконец, достигала Стокгольма. Этим же путем приезжали в Россию и «свейские немцы» (шведы), жители Канцев, Орешка, Выборга и других городов, которые после Кардисского мира (1661 г.) могли свободно торговать в Москве, Новгороде Великом, Пскове, Ладоге, Ярославле, Переславле-Залесском, Холмогорах, Тихвине и Александровой пустыне.

Кроме торговых связей, были и другие. Так, например, «зарубежские» русские ремесленники продолжали приходить на заработки в Москву, Новгород Великий, Вологду, Белоозеро и другие города. Причем приходившие в эти города для «плотнишного промысла» насчитывались не единицами и даже не десятками, а сотнями человек. Любопытно, что и крестьяне как русской, так и шведской стороны продолжали ездить «за рубеж» косить сено и пашню пахать.

Мысль о возвращении захваченного шведами края — земли «наших отчич и дедич», «государской земли» — все время не покидала русское правительство.