Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

Кошель Петр Агеевич

Какие же последствия имел первый проект планировки Петербурга?

Нынешние линии и проспекты Васильевского острова — это те просеки в лесу, по которым начали прорывать каналы.

В 1704 г. на Петербургском острове построено 15 дворов, в 1705 г. 6 дворов, в 1706 г. 18 дворов, в 1707 г. 2 двора, в 1708 г. 12, в 1709 г. 23, в 1710 г. 41 и т. д.

В 1703 г. на Адмиралтейском острове построено 12 дворов. В 1704 г. 24 двора, в 1705 г. 7 дворов, в 1706 г. 4 двора, в 1707 г. 9 дворов и т. д.

Число

дворов к 1717 г.: Петербургский остров – 1660, Адмиралтейский остров – 1723, Московская сторона – 515, Выборгская сторона – 350.

* * *

История знает еще один исключительно интересный проект планировки Петербурга. Его автор архитектор Жан-Батист Александр Леблон.

Леблон построил в Париже и предместьях ряд превосходных особняков, выдвинувших его на одно из первых мест среди молодых архитекторов французской школы. Он произвел хорошее впечатление на Петра I при свидании с ним в Пирмонте. В течение нескольких дней, проведенных обоими в беседах, был установлен план ближайших работ в Петербурге.

Во время строительства города были допущены ошибки, возникшие в результате отсутствия общего плана, но Петр считал необходимым их исправить.

Увлеченный целеустремленностью и величием строительной деятельности Петра, Леблон по его указанию разработал генеральный план Петербурга. В проекте была предусмотрена не только широко задуманная система укреплений, но и разработана весьма подробно уличная сеть и сети обслуживания в объеме, далеко превосходящем требования того времени. С этой точки зрения проект Леблона представлял исключительный интерес.

Проект сопровождался целым рядом «добрых регул» по вопросам пожарной безопасности, уличному освещению «для публичной комодите», очистки города от мусора, охраны личной безопасности, содержания мостовых и пр.

Проект сопровождался двумя записками: одна из них, составленная как введение к «Генеральному плану», и другая в виде подробного объяснения самого проекта были направлены Петру I на утверждение в Голландию.

По этому проекту под Петербург отводился весь Васильевский остров, Адмиралтейский и часть Петербургской стороны. Весь этот район был окружен двойной фортификацией, т. е. двойными земляными укреплениями и сетью каналов. Эти каналы должны были быть устроены таким образом, что если бы неприятелю удалось взять первый ряд укреплений, то, открыв шлюзы, можно было затопить взятые укрепления водой из внутренних каналов. Затем весь город прорезывался сетью поперечных каналов, которые должны были заменять собой и улицы. Самые большие каналы должны были делаться в 12 саженей (сажень – 2,13 м), средние в 8,5 саженей и малые в 6 саженей глубины, т. е. самые большие морские корабли того времени могли свободно ходить по этим каналам. Каналы образовывали ряд площадей, которые отводились под царские дворцы, храмы, рынки, училища, сады и другие публичные здания и учреждения. Дворец помещался в центре города, ближайшие к нему кварталы были отведены под жилье сановников, немного подалее была площадь с государственными учреждениями, около них должны были жить чиновники, купцы и ремесленники, а также иностранцы. И только «подлый» народ, т. е. крестьяне и мещане должны были жить вне города. На каждой площади и на перекрестках должны были быть фонтаны для очищения воздуха и как предохранительные против пожаров меры.

Таким рисовался Леблону будущий Петербург и, надо отдать справедливость автору, проект выглядел красиво. Но, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить». Здесь «оврагом» явилась русская зима. Из-за нее, приблизительно с октября по апрель, т. е. почти полгода, каналами нельзя было бы пользоваться, поскольку они бы замерзли.

Такова действительность. Далее следует легенда: якобы Меншиков, завидуя Леблону, постарался помешать его затее — велел рыть каналы и уже и мельче, чем на проекте, а когда царь приехал осматривать работы, то оказалось, поправить дело нельзя, и царь распорядился прекратить бесполезные работы, а царская дубинка прогулялась по спине герцога ингерманландского.

По поводу застройки Васильевского острова бытовала такая история, рассказанная де Швартом, голландским резидентом.

«Многие удивляются тому, что начатые на Васильевском острове каналы чрез линии, или улицы, не все доделаны. По случаю узнал я следующие обстоятельства, бывшие тому причиною. Государь Петр I, рассмотрев многие планы расположения Петербурга, выбрал из них тот, по которому главному городу надлежало быть на Васильевском острове, остров должно было окружить болверками, а посреди

улиц провести каналы для сообщения Большой Невы с Малою. Но при том государь позабыл точно назначить ширину улиц и каналов или предоставил сие благоразумию тех, которым было поручено строение, думая, что они сообразно главному намерению сего дела не преминут назначить ширину каналов по крайней мере так, чтобы две баржи свободно могли в оных расходиться. Потом государь отправился к своему войску, оттуда же чрез два года (в 1716 г.) в Голландию и Францию, дав повеление продолжать начатое дело и стараться привести к окончанию со всевозможною скоростию. В 1718 г. возвратившись в Петербург, прежде всего сел он в шлюпку и поехал на Васильевский остров осмотреть линии и каналы, которых много уже было отделано. Он нашел там к великому своему удовольствию линии по большей части уже застроенные деревянными и каменными домами. Особенно ж приятно ему было видеть великолепные палаты князя Меншикова с длинным каменным флигелем вдоль по каналу против первой линии. Но притом к величайшей своей досаде приметил, что каналы и улицы по обеим сторонам были слишком узки. Сперва он молчал и только качал головою, смотря на сию ошибку, но не доверял еще самому себе, в самом ли деле каналы сделаны были уже амстердамских, которые он взял за образец. В сем сомнении поехал он прямо к голландскому резиденту господину де Вилде и спросил у него, не может ли он сказать, как широки амстердамские каналы. Резидент ответствовал его величеству, что не помнит того, но, принесши план Амстердама с масштабом, подал оный государю. Петр Великий тотчас вынул свой циркуль и, вымеряв ширину больших и меньших амстердамских каналов, записал то в своей книжке. Потом просил он господина де Вилде сесть с ним в шлюпку и ехать на Васильевский остров. Там приказал государь вымерять ширину некоторых из первых каналов и улиц и, нашедши, что улицы по обе стороны канала вместе с самим каналом едва были не уже одного амстердамского канала без улиц, весьма разгневался, вскричал: «Все испорчено!» и возвратился во дворец.

Весьма приметно было, что государь долго не переставал досадовать на сию неудачу. При всяком случае укорял он тем князя Меншикова, которому поручено было главное смотрение над строением нового города. Иногда приезжал его величество в шлюпке на Васильевский остров, смотрел на отстроенные линии и на каналы, отчасти отделанные, отчасти ж начатые, часто по целому часу, и уезжал обратно, не сказав ни слова. Наконец, когда славный архитектор Леблон, которого государь еще в Париже принял в свою службу, приехал в Петербург, повез он его немедленно на Васильевский остров, водил несколько часов по всему острову, держа план в руке, и напоследок спросил у него:

Ну, господин Леблон, что мне теперь делать по моему плану?

Леблон, пожав плечами, ответствовал:

Нечего больше делать, как все сломать и снова построить, сделанные каналы засыпать и выкопать другие.

Государь, сказав: «Я подумаю», сел в шлюпку и уехал. Потом поручил он Леблону другие знатные строения в Петергофе и в иных местах, о Васильевском же острове никогда уже более не упоминал".

Впоследствии, начиная с 1737 г. узаконивается строительство столицы по чертежам, составленным Комиссией строения города.

Англичанин Дж. Перри точно уловил настроение тогдашнего общества по отношению к Петербургу:

«Между прочими причинами я должен упомянуть об одной из главных, вызывающей неудовольствие большей части дворянства. Это то, что против воли заставляют их переселяться на житье с женами и семействами в Петербург, где они обязаны строить себе новые дома и где все съестные припасы дороже, чем в Москве, a корм для лошадей в 6, или 8 раз, так как в Петербурге на него весьма большие требования, а страна эта производит его весьма малое количество, ибо более чем две трети ее состоит из лесов и болот. Не только одни дворяне, но купцы и всякого рода торговцы обязаны туда переселяться и торговать. Все это стечение народа поднимает цены на съестные припасы и приводит в стесненное положение тех, которые поставлены в необходимость жить тут для сухопутной или морской службы, для построек и для всех тех работ, которые царь уже привел в исполнение и еще намеревается исполнить. Тогда как в Москве все господа и почетные люди имеют для жилищ своих не только огромные здания в самом городе, но также дачи и деревни, где устроены у них рыбные пруды и сады, со множеством разнородных плодовитых деревьев, и всякие увеселительные места. Петербург же, лежащий под 60°, 15' с. ш., не может производить ничего подобного. Кроме того Москва — их родина и самое любимое место; тут они окружены друзьями и знакомыми, живут недалеко от деревень своих, легко и дешево могут получать оттуда съестные припасы, привозимые крестьянами их...».