Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

Кошель Петр Агеевич

Несмотря на изменения, здание не потеряло того характерного облика, который был присущ барокко времен Петра. Оно поражает грандиозностью и своеобразной отделкой плоскостей, при которой чрезмерная вытянутость фасада не производит монотонного впечатления.

Особенность архитектурного оформления этого здания, как и других зданий петровской эпохи, заключается в том, что декоративное оформление стен осуществлено лишь немногими простыми, а иногда несколько наивными, плоскостными средствами: лопатами, неглубокими нишами под окнами, наличниками несложного профиля, свисающими «полотенцами» и фронтонами с вялыми завитками — волютами. Здания этого периода обычно состоят из нескольких объемов, среди которых расположенный в центре является доминирующим.

Планировка

помещений немногим изменилась в последующие годы. Весьма интересен созданный вдоль всего здания коридор — галерея протяжением 390 м, — равного которому нет в мире. Из него ведут двери в рекреационные помещения и аудитории. Хорошо освещенная большими окнами галлерея, к стенам которой прижаты дубовые книжные шкафы, представляет собой своеобразное книгохранилище, выполняющее одновременно функции рекреационного коридора.

В центральной части здания трехмаршевая лестница ведет в фойе второго этажа, рядом с которым расположен двухсветный белоколонный актовый зал размером около 60 метров в длину и 15 метров в высоту, имеющий прямоугольную форму. Внутри зала — колонны ионического ордера, отделанные искусственным белым мрамором; они поддерживают хоры, идущие вокруг зала, и служат одновременно основанием архитраву, увенчанному цилиндрическим гладким сводом.

Высокие гладкие белые колонны, гладкий цилиндрический свод и облицованные искусственным мрамором стены придают этому помещению строгий и стройный вид.

Большой интерес представляет собой дошедший до нас почти в своем первоначальном виде Петровский зал, о котором некогда перед реконструкцией здания начальство университета писало: “Залу старинной архитектуры с лепными украшениями по стенам и на потолке и с картинами, как памятник искусств прежних времен, сохранить, а церковь перенести в верхний этаж».

Внутренняя отделка зала относится ко времени Анны Иоанновны. Стильная рельефная скульптура на стенах и плафоне двухсветного зала, вензеля П и А (Петр и Анна) в орнаментах и аллегорические картины на стенах создают богатство отделки.

Коридор, Петровский и Актовый залы представляют особый интерес; созданные в различное время, различными авторами, оформленные различными средствами, — они производят сильное впечатление.

* * *

Первые торговые ряды в Петербурге были построены в 1705 г. на Петербургской стороне вблизи домика Петра I. Это было несколько сотен грубо обтесанных брусчатых лавок без окон и печей, которые в июле 1710 г. сгорели дотла. На пожаре не обошлось без крупного грабежа. Чтобы наказать грабителей, вскоре по углам площади, занятой до пожара лавками, были построены четыре виселицы, на которых повесили по жребию четверых из двенадцати человек, уличенных в воровстве. После пожара 1710 г. мелкие торговцы воспользовались уцелевшими брусьями и досками и сколотили из них против Кронверка в два ряда шалаши. Это была первая в Петербурге толкучка, которую народ называл «татарским табором». Воспоминание о нем до сих пор сохранилось в названии Татарского переулка, примыкающего к описываемой местности. У этих шалашей толпилось всегда множество народа, отчего была такая теснота, что проходившие там должны были зорко смотреть за своими кошельками, шпагами, даже шляпами и париками все это, чтобы сохранить в целости, необходимо было носить в руках.

Неизвестный автор рассказывает: «Однажды гвардейский полковник с женой, проходя по рынку, не приняли нужных предосторожностей, почему и возвратились домой — один без шляпы и парика, а жена без фонтанжа. Это приключение с ними случилось на рынке весьма просто: какой-то человек верхом на малорослой татарской лошаденке, проезжая мимо помянутых лиц, стащил их головные уборы особенного устройства вилами. Толпа, видя это, смеялась и отпускала остроты, но никто не оказал содействия к возвращению похищенного, и все продолжали идти своей дорогой».

Вблизи этого рынка в то время совершались казни и выставлялись

на каменном столбе и железных спицах тела казненных. Здесь видел Бергхольц рядом с четырьмя другими головами голову брата прежней царицы, урожденной Лопухиной, и голову сибирского воеводы, князя Гагарина тело его было повешено уже в третий раз. Лицо казненного было закрыто платком, одежда его состояла из камзола, сверх которого была надета белая рубашка. Тела казненных отдавались спустя некоторое время родственникам для погребения, головы же долгое время оставались на площади. На этой же площади прогуливались и выделывали разные фокусы маски на уличных маскарадах, длившихся иногда целые недели. Эта же площадь была свидетельницей разных торжеств по случаю побед над неприятелями.

В 1713 г. был построен другой Гостиный двор, называвшийся долго Новым. Он стоял на той же площади, шагах в двухстах выше прежнего. Это было обширное мазанковое строение в два яруса, крытое черепицей и с большим двором внутри, который пересекался поперек каналом. Во всю длину здание было перегорожено стеной надвое, так что лавки выходили двойные — одни на площадь, другие же на внутренний двор. Там, кстати, помещалась первая книжная петербургская лавка. В ней продавались печатные указы, азбуки учебные (6 денег каждая), «считание удобное», т. е. таблица умножения (по 5 алтын), затем из гравюр: портреты «персоны», т. е. царя, Шереметева, виды монастырей, Москвы и т. д. Бойче всех книг в тогдашнее время шел календарь Брюса народ особенно ценил его за предсказания. Вовсе не покупались и лежали в лавке книги: «Разговоры на голландском и русском языках». Как мало дорожили тогда книгами, есть много свидетельств: так, в конторе Московской Синодальной типографии накопилось такое множество напечатанных при Петре книг, не находивших покупателей, что в 1752 г. их приказано было сжечь. О равнодушии тогдашнего общества к книгам ярким примером является также и указ 1750 г., в котором говорится, что «в Синод беспрекословно было представлено для истребления множество книг и карт, которых представлять вовсе не следовало». Книги эти были после свезены в «де-сианс академию». Позднее, впрочем, в русском обществе, особенно в провинции, явилась страсть хвастаться книжками, и нередко сельские библиотеки дворян состояли из тысяч томов, выточенных из дерева. Вся эта деревянная мудрость стояла в роскошных шкафах, с блестящей сафьянной накладкой на корешках и с надписями: Racine, Voltaire, Encyclopedic и т. д. В это время в быту дворянском книги составляли последнюю вещь из всех вещей. Орловский или тульский помещик говаривал, что выследить русака не то, что прочесть книгу. Книгу может прочесть всякий, а петли русачьи по выбору бредут на разум; пороша дело, а книгу читаешь от безделья. С почтенными помещиками думали тогда более или менее все одинаково.

Слуг в Петербурге в 1750 г. было 17 000 человек (при общем населении города, включая детей, 95 000 человек).

Книжная лавка, о которой мы говорили, была единственной в Петербурге до 1760 г.; она управлялась фактором. Вторая книжная лавка была открыта Вейтбрехтом и носила название Императорской книжной лавки. Затем уже, с 1785 по 1793 г., открылось около десяти новых книжных магазинов.

Из всех книгопродавцев того времени стоит выделить имя В. А. Плавильщикова. Ему принадлежит слава основателя первой русской библиотеки для чтения: до него книги можно было получать от книгопродавцев не по выбору читателей, а по воле продавцов, которые и выдавали книги испорченные или старые. В. А. Плавильщиков прибыл из Москвы в Петербург в 1788 г.; он сначала взял в аренду губернскую и после театральную типографию и затем открыл первую книжную торговлю в Гостином дворе в лавке под номером 27. По словам современников, его магазин представлял «тихий кабинет муз, где собирались ученые и литераторы делать справки, выписки и совещания, а не рассказывать оскорбительные анекдоты и читать на отсутствующих эпиграммы и сатиры».