Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

Кошель Петр Агеевич

В том же 1721 г. Валентина де Валь, решив навсегда остаться в России, просила зачислить ее на русскую службу. Просьба ее была уважена, и она получила официальное звание «пороховой мастерицы». Иван Леонтьев продолжал обхаживать Валентину де Валь, склоняя ее открыть теперь секрет «исправления негодного пороха». Валентина долго противилась этому, но, как писал Леонтьев, наконец «ослабела силою, и я, усмотря ее слабость, со всякою учтивостью услуг моих просил с увещанием, дабы она научила мастеров... на что она склонилась». Итак, в конце концов вся новейшая техника выделки и переделки пороха стала достоянием русских пороховых заводов. Валентина де Валь прослужила на пороховом заводе в качестве «пороховой

мастерицы» около 40 лет.

В 1720 г. во главе Охтенского порохового завода был поставлен сержант понтонной роты Яков Батищев. Он был незаурядным техником-изобретателем. Раньше Батищев работал на Тульском оружейном заводе, где ввел ряд технических улучшений, заменивших ручной труд механическим. На Охтенском заводе Батищев применил механическую силу воды для «кручения» пороха, т. е. превращения выработанной пороховой массы в зернистый порох, что до Батищева производилось путем кручения ручных решет. Благодаря изобретению Батищева порох «крутился» системой грохотов, приводившихся в движение силою воды. К началу 1722 г. закончилось переоборудование трех старых толчильных (ступовых) пороховых мельниц в жерновые.

На Охте предполагалась постройка сразу двух заводов. Батищев предложил отказаться от второго порохового завода, а построить на отведенном месте новый вододействующий пушечный и оружейный завод. Однако Главная артиллерийская канцелярия приказала Батищеву немедленно начать стройку второго порохового завода. В 1722 г. работы по постройке этого завода на реке Луппе развернулись полным ходом, и в 1723 г. новое предприятие начало действовать. При его постройке Батищев ввел еще одно новое техническое изобретение. Вместо каменных жерновов, привозившихся для пороховых мельниц из Голландии («голландские камни»), Батищев применил литые медные жернова, изготовленные по его заказу на петербургском Арсенале. С целью увеличения веса в эти медные жернова было влито до 500 пудов свинца. Вес каждого такого жернова достигал 350 пудов. По-видимому, жернова эти работали хорошо, но так как стоимость их оказалась в 10 раз выше стоимости привозных, то дальнейшее производство их по распоряжению Петра было запрещено.

Так как жизнь в Петербурге была значительно дороже, чем в Москве, то «для здешнего Санкт-Петербургского житья» полагалась надбавка к московским окладам в размере 25%.

Несмотря на оборудование в Петербурге трех пороховых заводов, все же в течение всего царствования Петра московские заводы продолжали давать стране большую часть пороха. Так, по нарядам Главной артиллерийской канцелярии в 1721 г. намечено было выработать пороха: в Петербурге — 3 тысячи пудов, а в Москве — 12 тысяч пудов; в 1724 г. — в Петербурге 10 тысяч пудов, в Москве — 20 тысяч пудов. Ведущая роль в производстве пороха к 1725 г. все еще оставалась за Москвой.

Из числа дворцовых предприятий петровского Петербурга наибольшее значение имела Шпалерная мануфактура. Основанная в 1717 г., она просуществовала до 1859 г. и оставила по себе память в названии Шпалерной улицы. Почти все остальные дворцовые промышленные предприятия быстро заглохли и прекратили свое существование вскоре же после смерти Петра. Часть из них была передана из ведения «Кабинета» в ведение Берг- и Мануфактур-коллегий, т. е. превратилась из дворцовых просто в казенные предприятия, работавшие на общий рынок.

Образцом для Шпалерной мануфактуры послужила королевская гобеленовая мануфактура в Париже, художественные ковровые изделия которой, привезенные в Россию, произвели на Петра сильное впечатление. По его указу Лефорт законтрактовал еще в 1716 г. в Париже мастеров-специалистов гобеленового дела. В начале 1717 г. четыре мастера уже прибыли в Петербург. Контракт с ними был заключен на 5 лет с окладом

жалования по 400 рублей в год каждому. В июне 1717 г. прибыло еще 11 французских мастеров, в том числе Бегагль (с сыновьями) и Камус. Бегагль был назначен директором мануфактуры. Ему, согласно контракту, предписывалось обучать гобеленовому делу и русских учеников: «принимать в свою службу российскую нацию и обучать их всему, что касается до того мастерства».

Шпалеры — настенные безворсовые ковры с сюжетными и орнаментальными композициями. Ткались из цветных шерстяных ниток с добавлением шелковых, льняных, иногда серебряных или золотых на специальных ручных станках выборного ткачества, т.е. отдельными частями, которые затем сшивались тонкой шелковой нитью. Характерная особенность шпалер — рубчатая поверхность лицевой стороны и неровная изнаночная, образованная концами ниток утка и швов. В России известны в XVIII XIX вв.

В 1719 г. Шпалерная мануфактура была передана в управление единой тогда Берг- и Мануфактур-коллегии, а с выделением в 1722 г. особой Мануфактур-коллегии — в ее управление. С этого времени в положении ее произошла решительная перемена. «По приговору Мануфактур-коллегии, — читаем мы в соответствующем архивном документе, — ведено для шпалерного дела оставить в Питербурхе только 5 человек (французов), в том числе баселистов четырех, которым жалованья надлежит давать по 400 руб. человеку, а из готелистов одного, а именно Бегагля, жалованья ему ведено давать по 500 руб. на год. Да к ним же ведено набрать из русских 10 человек учеников». С этого времени к работе в основном привлекаются русские ученики. Число их постепенно растет: в 1725 г. «в науке шпалерного дела» числилось 22 ученика.

Кроме основного ткацкого производства, при Шпалерной мануфактуре было оборудовано красильное отделение. В нем производилась окраска шерсти, гаруса, шелковых нитей. Хорошие «шпалерные мастера» владели обычно обоими видами искусства, т. е. и ткацким и красильным.

Помимо квалифицированной силы, красильня обслуживалась и чернорабочими. Сохранилась любопытная челобитная «Шпалерной мануфактуры красильного дела дроворуба» Филата Кадышева. Кадышев жалуется, что получает всего 1 рубль 30 копеек в месяц, «а работа весьма не склонна… и того жалованья не токмо что на одежду и обувь употребить, но и пропитание с немалым недостатком имеет, и всегда де бывает в мокроте и при огне и от того весьма платье и обувь носится необычайно». Главный интерес этой челобитной — в ее заключительной части, в которой Кадышев просит перевести его в ученики красильного дела: «А ныне возымел охоту, чтоб быть и обучаться красильному делу, понеже хотя при рубке дров и при носке воды пребываю, однакож, смотря на протчих, прилежно обучаюся как красильному и пресованью, так и катанью коломинок, о чем и мастер красильного дела весьма известен…». Просьба Кадышева была удовлетворена, и мы встречаем его через несколько лет в качестве одного из способнейших учеников красильного дела.

Кроме Шпалерной мануфактуры, на территории Екатерингофа были расположены и другие дворцовые предприятия, а именно: коломенковая и полотняная фабрики, завод для выделки пудры, плетеночная фабрика и две ветряные мельницы — одна крупяная, другая масляная. Из этих предприятий наиболее крупным была полотняная фабрика. Точное время ее основания неизвестно, но во всяком случае она существовала уже в 1720 г. В 1722 г., наряду с другими дворцовыми предприятиями, она была передана из «Кабинета» в «диспозицию» Мануфактур-коллегии. Фактически с 1722—1723 гг. дворцовые фабрики утратили свою специфику и превратились просто в казенные предприятия, работающие не только на «дворец», но и на общий рынок.