Возродившиеся из пепла
Шрифт:
— Я умею готовить, — стала защищаться я.
— Да, если держать тебя под дулом пистолета, — согласилась Лекси.
Она остановилась, оглядывая меня с ног до головы.
— Ты одета, — также указала она.
Я посмотрела на юбку-карандаш и шпильки.
— Люди странно смотрят на меня, если я выхожу в одном нижнем белье, — заметила я, выкладывая яичницу на тарелку с тостами.
— Сейчас 7 утра.
— У меня есть часы. — Я передала ей тарелку.
— В них…
— Нет ли в них глютена? Нет, чудачка. Я бы не посмела отравить свою любимую дочь пшеницей, — прервала я ее, доливая себе кофе.
— Единственную дочь, — уточнила она, откусывая тост.
— Продолжай так думать, —
— И все же, как я уже сказала… — она осуждающе посмотрела на меня. — Сейчас 7 утра. Ни разу в моей жизни, за исключением того единственного случая, когда ты решила, что мы должны встать и посмотреть Олимпиаду, ты не одевалась и не пила кофе раньше этого времени, — объясняла она между укусами. — И я могу пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз ты готовила мне завтрак.
— Эй! Не создавай мне образ ужасной матери. Я готовила тебе завтрак с самого рождения, — защищалась я. — Начиная с этих деток.
Я указал на груди, которые она рисковала испортить навсегда, пока я не перевела ее на детскую смесь.
Лекси бросила на меня неодобрительный взгляд, прежде чем проигнорировать упоминание о кормлении грудью.
— Поджарить «поп-тартс» и налить молоко в хлопья — не считается, — предупредила она.
Я прислонилась к стойке.
— Со всем уважением, но я не согласна.
— Я не обсуждаю с тобой семантику наших отличающихся определений кулинарии, — раздраженно сказала Лекси. — Я спрашиваю, почему в 7 утра ты на ногах, одетая и готовишь?
Я слегка напряглась.
— Я рано проснулась. Почувствовала прилив энергии, — солгала я.
Я никогда не лгала дочери, кроме той истории, что наплела ей об ее отце. Хотя это было ради ее же безопасности, и от той лжи меня до сих пор тошнило. Но и сейчас я не чувствовала себя лучше. Вряд ли я могла бы ей сказать, что была через дорогу у Зейна и всю ночь занималась сумасшедшим животным сексом, вернулась домой всего пару часов назад и решила, что все равно не смогу уснуть, поэтому выпила тонну кофе и стала готовить завтрак.
— Ты почувствовала прилив энергии? — подозрительно повторила она.
— Мгхм, — промычала я в кофейную кружку.
Лекси кинула на меня недоверчивый взгляд, и на мгновение я подумала, что допрос продолжится. Но, к счастью, она сосредоточилась на завтраке и больше ничего на эту тему не сказала.
Мы с Зейном пока не определились с условиями нашего секс-соглашения. Все потому, что большую часть прошлой ночи провели, исследуя тела друг друга, а он доставлял мне безумные оргазмы. Я испытывала восхитительную боль между ног, и на многих местах моего тела появились небольшие синяки от его хватки. Секс был жестким. Зейн действовал грубо во всем. Я видела, что он сдерживался (так и должно быть для мужчины подобных габаритов). Но не сильно. Его грубость мне нравилась. До Зейна я не считала себя любительницей экспериментов в спальне. И точно не сказала бы, что являюсь поклонницей жесткого секса. Мы с отцом Лекси были подростками, когда начали заниматься сексом, и наша возня в постели вначале не очень приносила удовольствие. Потом мы набрались опыта, и стало лучше. А потом он превратился в монстра, и его прикосновения вызывали у меня отвращение.
Пара мужчин, которые у меня были после, ничего особенного из себя не представляли. Они делали свое дело, но не воспламеняли все мое тело так, как это делал Зейн. Итак, вчерашняя ночь прошла почти без разговоров. И в ранние утренние часы, наконец, закончив, мы долго лежали молча, ни один из нас не мог уснуть.
— Я должна идти, — прошептала я, разрушая чары.
Он крепче сжал мою талию.
— Ага. — Его дыхание пощекотало мне ухо.
Он удерживал меня еще мгновение, затем отпустил.
Я молча одевалась в тусклом утреннем свете, пока он смотрел на меня.
— Ну, — неловко сказала я, — увидимся.
Он молчал. Я уже повернулась, чтобы уйти, но он сделал выпад прежде, чем я успела пошевелиться.
— Нужен твой вкус напоследок, — пробормотал он, хватая меня за бедра и вставая.
Обхватив мою голову, он притянул меня для жестокого поцелуя. Казалось, в этот поцелуй влилась вся страсть нашей ночи.
Когда он отпустил меня, я моргнула, на мгновение ошеломленная.
— Пока, — тихо попрощалась я, восстанавливая двигательные функции.
Он выдал свой обычный жест: провел большим пальцем от моего виска к челюсти.
— Увидимся, — тихо пообещал он.
Я брела домой в тусклом утреннем свете, к счастью, незамеченная соседями. Из-за вихря мыслей, проносившегося в голове, как только я оказалась в безопасности своего дома, уснуть я не могла. Так что я приняла душ. Загрузила стиральную машинку. И приготовила дочери завтрак. Что, судя по ее реакции, явно показалось для нее странным. Но мне нужно было чем-то заняться. Иначе я бы стала думать о том, что только что сделала. Снова переспала с угрюмым, опасным, пугающим мужчиной, который неделями обращался со мной как с прокаженной, потом как со шлюхой, а потом со сбивающей с толку нежностью. А еще я бы стала раздумывать о том, как направилась к нему домой и прыгнула к нему в постель после того, как едва отругала за то, как он со мной обращался. А еще был небольшой нюанс его принадлежности к мотоклубу. Сейчас я не относила себя к любителям судить. Я была матерью-одиночкой девочки-подростка. Мне в жизни уже досталась своя справедливая доля осуждения, поэтому я знала, как паршиво это ощущалось. Так что, я считала себя довольно открытых взглядов. Из того, что я видела, его «клуб» был полон наводящих страх, очень горячих красавцев. Но я должна была думать не только о себе.
Я смотрела на девушку, которая превращалась в женщину, жующую тосты без глютена и органические яйца. Девушку, которая была всем моим миром. Я буду защищать ее до последнего вздоха. Сделаю все, чтобы обеспечить ее безопасность и счастье. И я не уверена, что связавшись с «Сынами тамплиеров», помогу себе в этом.
Булл
Булл подъехал к зданию клуба, и на этот раз это не принесло ему облегчения. Чувства цели. Вид здания клуба, гаража и развевающегося на ветру клубного флага, не сдерживали демонов. Потому что их сдерживало уже кое-что другое. Не кое-что. А кое-кто.
Мия.
Он до сих пор чувствовал на языке сладкий вкус ее киски. Ощущение ее ногтей, вонзающихся ему в спину, пускающих кровь, заставляющих его член пульсировать. Боже, он все еще чувствовал запах ванили, словно женщина сидела на его гребаном байке. Он был в заднице. Не только потому, что, в первую очередь, трахнул ее. Вся ситуация представляла собой один сплошной колоссальный пи*дец. Теперь он походил на наркомана, познавшего кайф от первой дозы. Он думал, что после первого раза сможет устоять перед ней. Но тут услышал, как засранец Лаки флиртует, пытаясь предъявить на нее права. Она была его. Мысль о ней с его братом заставила его стиснуть руль байка, когда он остановился перед клубом.