Возрождение Зверя. Любовь за гранью 12
Шрифт:
И пока она спала, обессиленная на моем плече, я думал о том, что теперь ни за что не позволю отнять у меня ни одного мгновения… И плевать, как отнесется Курд или Высшие к моим требованиям.
И тут жидким огнем по венам — пока продолжается зачистка, я ничего не могу сделать. Только обеспечить их безопасность. Оставить Марианну под защитой Лизарда, найти Сэма и заточить засранца в самый непробиваемый подвал до тех пор, пока война не закончится. То, что Влад и Рино позаботятся о Камилле и Ярославе, я был уверен. А на мне лежал вопрос безопасности их самих.
Курд по-прежнему ждал известие о смерти Влада, и с каждым днем его терпение иссякало все больше. Но у меня была карта, которую я собирался выменять на жизнь Воронова, и совсем скоро я ею воспользуюсь.
Все
— Господин, они атаковали нас. Охрану, которую вы приказали выставить по периметру уничтожили. Все пятеро нейтралов мертвы. Львы прорываются вглубь леса.
ГЛАВА 11
Во мне все еще было так много ее. Дьявол. Как может одна женщина подсадить так плотно на себя мужчину, изведавшего тысячи других до нее? Как может она вытеснить из его жизни все другие запахи, оставив один-единственный? Свой. Тот, от которого взрываются легкие при вздохе? Тот, без которого невидимая рука начинает сжимать горло, пригибая к земле, заставляя судорожно цепляться руками за осиротевший без ее аромата воздух? Почему одно ее имя стерло сотни чужих в моей голове? Вонзилось в сердце, начисто растворив в нем все другие буквы. Я смотрел на Марианну и думал, как ей это удалось? Какой колдовской силой обладала эта хрупкая женщина с невероятными сиреневыми глазами? Моя женщина. Отравила мой воздух собой настолько, что из него выветрился кислород и остался только один этот наркотик. Тот, без которого ломало не просто мужчину, а нейтрала. Того, кто сам был создан ломать чужие тела и выворачивать наизнанку чужое сознание.
Меня все еще трясло. В самом прямо смысле слова. Трясло так, как может трясти от самого лютого мороза, когда вы ощущаете, как тепло, которым были наполнены до отвала, начинает замерзать внутри вас, покрываться толстым слоем инея.
Прошло всего несколько минут, как я оставил Марианну одну, приказав одному из своих карателей остаться возле дома, в котором она спала. Заставил себя телепортироваться, только после того, как вернулся в хижину и убедился, что она по-прежнему спит. Минуту прислушивался к ее равномерному дыханию и все же уступил желанию коснуться обнаженной округлости живота. Не руками, хотя пальцы свело от жажды ощутить мягкость ее кожи своей. Целую минуту смотрел, как переходит из моей раскрытой над животом жены ладони в ее плоть золотистое сияние. Зажмурившись, впитывал в себя слабые толчки нашей дочери. Словно прощается со мной, и я так отчетливо обнаруживаю ее недовольство. Едва не задохнулся, ощутив, как чья-то энергия мягко обхватила мою, удерживая, и вот уже я вижу, как поднимается навстречу моему свечению кипенно-белое ее, такое слабое, оно дрожит будто дымка костра. И я, затаиваю дыхание, чтобы не спугнуть его, не рассеять. Один за другим белые нити ее ауры обхватывают мои пальцы, будто сплетая их со своими, стелются вверх к запястью, не позволяя отстраниться. А мне хочется, дико хочется сжать маленькое чудо своей рукой в ответ, вложив в это всю ту бурю, которая взревела глубоко внутри от столь потрясающего зрелища. Кожу покалывает, греет необычное тепло, будто вливая в меня дополнительные силы, и меня скручивает от нежности, от желания сохранить это ощущение, не дать ему испариться, исчезнуть. Но я мягко убираю руку, сцепив зубы, когда хватка на моем запястье стала крепче.
Мысленно просить чудо отпустить, и не сдержать улыбку, когда в ответ оно лишь еще сильнее вцепилось в мою плоть, уже почти обжигая прикосновениями. Обещая вернуться и остаться с ней до утра, осторожно высвободить свою руку и направиться к двери, напоследок обернувшись и увидев, как медленно тает белый свет в воздухе, становясь все более прозрачным и исчезая в конце концов.
Позже я пойму, почему она не хотела отпускать меня. Позже я буду давиться привкусом предательства, оставшимся в горле после того, что я так глупо принял за глоток счастья. Позже только воспоминание о моем чуде и тихая энергия нежности и абсолютной любви, которую оно передало мне, позволят не сойти с ума окончательно, удержат на грани безумия, не дав утонуть в его болоте, источавшем вонь смерти.
Еле ощутимым порывом ветра Лизард материализовался метрах в пяти от меня, приземлившись на корточки прямо на широкую ветвь ели. Он осторожно обхватил ладонью мохнатую лапу дерева, свисавшую над головой, и приподнялся, прищурившись и вглядываясь далеко вперед. Вниз, откуда доносились приглушенные звуки борьбы. Быстрый поворот головы в мою сторону, и я вижу в его взгляде, затянутом черным пологом нетерпения, ту же жажду борьбы, которая сейчас бурлила во мне.
Нейтралы недаром стояли выше остальных рас. Сейчас я видел, как мой помощник едва заметно вздрагивает и ведет головой, реагируя на застывшую в воздухе ауру злости. Она исходила от других нейтралов, сражавшихся внизу, и отдавалась своеобразной мелодией и во мне. Натянутой струной с настолько низкой частотой звучания, что его не воспринимали все остальные виды живых тварей. Нас же вело. Инстинктивно. Вело каждого нейтрала от жажды броситься вниз и разорвать любого, кто неосознанно, но очень грубо касался этой струны, выстанывавшей в ритме гнева и ярости. Невольно перевел взгляд на его ладонь, обхватившую ствол дерева. Отстукивает двумя пальцами. Но это не нетерпение, это не потребность ввязаться в бой. Это та самая струна звучит в его голове мрачной мелодией. Реквием по Львам. Я слышу его тоже. Медленный. Тягучий. Прерывающийся мгновениями тишины, но только для того, чтобы в следующие мгновения взорваться тяжелыми аккордами.
Они диссонируют во мне с желанием увести этого и остальных нейтралов как можно дальше отсюда, позволить вампирам убежать. Ведь я до сих пор не знаю, кто там среди них.
Отвел взгляд от Лизарда и попытался почувствовать знакомые запахи или энергетику. Слишком далеко. Позади молекулы воздуха разрываются новыми вторжениями. Одно. Второе. Третье. Каратели. Беззвучно опускаются на деревья подобно стае черных воронов, преследующих свою обессиленную жертву. И весь лес замер, покорно склоняя макушки деревьев перед опасными хищниками, незаконно ворвавшимися в его царство. Я слышу сердцебиение каждого мужчины, но сам лес впитывает равномерный стук, не позволяя ему разбить мелодию предвкушения другими ритмами.
"По периметру. Воронов, Вольский, Черногоров, Мокану. Это мои. Остальных — рвать до смерти."
Мысленным приказом, будучи уверенным, что не поступит ни одного вопроса. Каждого представителя названных мной фамилий каратели не просто знают в лицо, но и детально ознакомлены с историями их жизни. Я не вижу, но уверен, что каждый из них склонил голову в знак повиновения. И уже через секунду услышал шум от покачивания деревьев, покинутых нейтралами.
Я пытался связаться с Сэмом более получаса. Но сын, как обычно, игнорировал все попытки общения, выстроив глухую стену между нами. Дьявол. Сейчас, как никогда, я ощущал боль от ударов об нее. Я знал, что со стороны мои каратели видели лишь мою напряженную фигуру и закрытые глаза, а внутри… внутри я орал, разбивая кулаками и ногами эту гребаную твердь, об которую разбивались мои беззвучные крики. И мне казалось, я видел, как, превратившись в тяжелые серые камни, они, с глухим звуком ударяясь о его молчание, снова и снова падают вниз, рассыпаясь на крошки отчаяния и злости.
Снова посмотрел на Лизарда, оставшегося со мной. На мгновение закралась мысль, что он мог не покидать меня далеко не из преданности. Точнее, не из-за преданности лично мне, а выполняя распоряжение Главы. Но тут же отбросил ее подальше — выбора у меня все равно не было. Либо доверить свою спину этому парню, не выпуская, правда, при этом нож, которым мог сам вспороть ему горло, либо же отослать его к остальным и попытаться провернуть все сам. В любом случае я рисковал, а рисковать все же я всегда предпочитал по-крупному.
Каратель отводит взгляд, умышленно предоставляя мне возможность продолжать оценивать его состояние. Раскрываясь и не пряча судороги, пробегающие по его лицу — зов общей крови нейтралов. Сейчас там, внизу, уже кого-то из карателей убили, и его смерть выплеснулась в наших венах кипящей лавой, заставив стиснуть зубы, чтобы не зашипеть от неожиданной боли.
Кровь, которую нам давали во время ритуала… сам ритуал. Они не просто превращали одних тварей в тварей другой расы, они соединили нас так, что уничтожение одного представителя вида отзывалось во всех других обжигающей вены болью.