Возрождение
Шрифт:
— Когда стала старше, ты задумывалась написать собственную книгу?
— Нет, я мечтала об этом только когда была ребенком. Это призвание моей матери.
Убрав руку, Дэвид отстранился.
— А ты не хочешь иметь с ней ничего общего.
— Верно.
— Почему?
— Моя мама была и продолжает оставаться трудным человеком. Она… — Я изучала стол, пока думала. — Она могла быть отстраненной. В прямом смысле этого слова. Мама была очень ревнивой и иногда, когда у моего отца были командировки или он задерживался допоздна, она могла выпить. От этого становилось
Я замолчала, и Дэвид положил свою большую руку на мои нижние ребра, поглаживая маленький шрам.
— Как это произошло?
Ладонь Дэвида несла тепло и утешение, и я накрыла ее своей рукой.
— Той ночью… — остановившись, я закрыла глаза. Глубоко вздохнув и откинувшись на спинку стула, я протяжно выдохнула. Последние пятнадцать лет прошли перед моими глазами. — Та ночь была тяжелой, но все, что случилось потом, было еще хуже.
— Почему?
— Тринадцать лет — не самый лучший возраст для того, чтобы твоя жизнь перевернулась с ног на голову. Я еще только постигала, кто я есть, и все это с легкостью выбило меня из колеи. Я перестала играть, перестала писать, я просто…. просто стала другой после всего произошедшего. Мне пришлось быстро повзрослеть. Внезапно во всей этой ситуации каждый стал ожидать от меня взрослых поступков, но я была всего лишь ребенком. И после всего происшедшего, я хотела заботиться о своем отце так, как это делала мама. Только лучше. Поэтому мне пришлось повзрослеть и научиться себя контролировать.
— Тебе нравится контроль.
— Если я не контролирую себя, то… чувствую беспомощность.
Свободной рукой я взяла что-то на столе, тогда как другая все еще лежала поверх его руки.
— Именно поэтому тебе не нравиться, когда люди прикасаются к тебе?
Я вскинула на него глаза.
— Что ты имеешь в виду?
— Иногда ты вздрагиваешь. Не со мной, конечно. Например, я про того придурка, что ушел ранее.
— Стива?
— Не произноси при мне этого имени снова, ладно? Да, про него, или того бармена на помолвке Люси.
Продолжая этот разговор, Дэвид пытался понять и раскрыть меня, но я пока не определилась — беспокоило это меня или нет. Казалось, у меня не было от него секретов, что было для меня странно, потому что я мало кого пускала в свою жизнь.
— Мне просто не нравиться, когда незнакомые люди дотрагиваются до меня. В этом нет ничего необычного.
— Это может быть связано с тем, что ты постоянно пытаешься контролировать себя? Или даже с тем, что произошло той ночью?
— Не думаю, что хочу говорить об этом, — ответила я, стараясь, чтобы мой тон звучал возмущенно.
Дэвид выглядел разочарованным, но кивнул.
— Ты когда-нибудь читала то, что написала в детстве?
— Она все уничтожила.
— Твоя мама? — На лице Дэвида появился ужас.
Я пожала плечами.
— После того, как мы уехали. В любом случае, это были детские рассказики.
— Я отказываюсь в это верить.
— Но это правда. — Я тепло улыбнулась. — Готова
Прежде чем ответить, Дэвид помедлил мгновение:
— Это так.
Я рассмеялась, а он покачал головой.
— Я был довольно послушным ребенком, но и со мной случалось всякое.
— О чем ты?
— О том, что я иногда мог слишком уж сильно волноваться о людях или вещах, которые любил.
— Ты говоришь загадками.
Он игриво прищурился.
— Я был хорошим ребенком. Я отлично учился и не слишком часто посещал вечеринки, потому что я много времени уделял спорту. Но я немного вспыльчив и в детстве мне было трудно себя контролировать.
— Ты не говорил мне об этом, — ответила я, не задумываясь.
Дэвид посмотрел на меня секунду, а затем приподнял брови.
— Ты можешь не верить мне, но обычно я достаточно уравновешен. Я ненавижу всякое дерьмо, и не позволяю людям соответствующее относиться ко мне. Определенные моменты просто выводят меня из себя, особенно если я чувствую… желание защитить или испытываю чувство собственности по отношению к чему-то.
— К чему-то?
— Или кому-то.
— Неужели ты когда-нибудь попадал в неприятности?
— Да, пару раз я ввязывался в драки. Один раз я чуть не угодил в тюрьму для малолетних.
— Что случилось?
— Тот конкретный случай произошел в школе, когда один парень назвал Джессу сукой. Мне повезло, его родители оказались понимающими людьми и отказались от обвинений. Я думаю, в тайне они даже радовались, что я отметелил его, потому что он был тем еще мудаком.
Я тихо рассмеялась.
— Я чуть не убил Альвареза той ночью, — уже серьезно продолжил Дэвид. — Если бы я знал, что он сказал тебе, — мой собеседник сглотнул, — я бы довел дело до конца.
Я поверила ему. Когда Дэвид нашел нас, Марк, прижав меня к стене, шептал мне на ухо, что может показать, что означает, хорошо провести время. Я вспомнила, как от тела Дэвида исходили волны гнева, когда он прижал пистолет Марка к его шее.
— Это пугает тебя? — спросил Дэвид.
В столь поздний час, окруженные спящим городом, мы изучали лица друг друга.
— Я не знаю. Нет. Ты не пугаешь меня.
— Даже, если я могу быть немного… напористым?
Сжав губы, я размышляла над его вопросом. Ничто в нем не пугало меня, поэтому я покачала головой.
— Хорошо. — Дэвид выдохнул с облегчением, а затем посмотрел на мою тарелку и усмехнулся. — Ты все съела.
Моя ответная улыбка перешла в зевоту.
— Полагаю, я должен доставить тебя домой.
Я кивнула.
— Уже очень давно я не спала всю ночь.
Наклонившись, Дэвид поцеловал меня. Его лицо было в дюйме от моего, когда он произнес:
— Знай, что если бы ты провела ночь в моих объятьях, все было бы иначе. Я бы не позволил тебе уйти. — Дэвид произнес последнюю фразу почти сердито. И до того, как я успела ответить, он добавил, — я припарковался в гараже. Мы можем на лифте спуститься прямо туда и избежим любой нежеланной встречи.
— Спасибо, что заботишься обо мне.