Возвращенец
Шрифт:
Машина, которой предстояло перенести меня обратно в мир живых, была, в отличие от дома, вполне в стиле фильмов о Франкенштейне: какие-то коленчатые трубы, блестящие металлические шары с подведенными проводами, гигантские катушки соленоидов, внушительного вида рубильники, круглые приборы
Я лег на жеское ложе в центре этого сооружения. Остерман застегнул на моих руках и ногах браслеты, к которым тянулись многочисленные провода; еще более богатый проводами обруч был водружен на мою голову.
– Счастливого пути, - сказал Остерман, берясь за рукоять рубильника.
– Помните о нашем уговоре!
У меня в последний раз мелькнула мысль, что все еще можно остановить. Даже если все пройдет благополучно - возрождение в чужом теле означает массу хлопот. У этого тела есть знакомые и родственники, о которых мне ничего не известно; более того, нет никакой гарантии, что я попаду в англоязычную страну. Хуже того - к его нынешнему хозяину могут быть претензии у полиции... что, если я очнусь в тюремной больнице? Вот была бы ирония судьбы!
Но это унылое посмертное существование успело осточертеть мне за несколько недель. В конце концов, на земле я рисковал постоянно, и этот риск был более существенным. И потом, стать первым вернувшимся с того света - это впечатляет...
Остерман перекинул рубильник. Установка загудела. Раздался электрический треск; между блестящими шарами засверкали маленькие молнии. В воздухе разгоралось яркое сияние; я закрыл глаза, но света не стало меньше. По телу разлилось щекочущее тепло; гудение достигло высшей точки, и на какой-то момент мне показалось, что я разлетаюсь на тысячи кусков. Затем все кончилось.
Я открыл глаза. Надо мной был безукорзизненно белый потолок; где-то справа раздавалось ритмичное попискивание какой-то аппаратуры. Скосив глаза, я увидел капельницу. Больница, как и ожидалось. Я попытался пошевелиться, пробуя свое новое тело. Остерман был прав руки и ноги были на месте, и они слушались меня. Но... было ощущение какой-то коросты, стягивающей их. Я осторожно подвинул под одеялом левую руку и дотронулся до правой. Пальцы ощутили материю повязки. Ниже локтя... и выше тоже. Я поднял руку к лицу и убедился, что оно также забинтовано. Похоже, авария была приличной. Что ж, это даже хорошо - если была травма черепа, моя амнезия не вызовет удивления... "Целы ли зубы?" - подумал я и попытался ощупать их языком. Мне это не удалось. Мое сердце заколотилось от страшного предчувствия, и я поспешно сунул руку в рот. Передних зубов не было. Языка тоже.
В ужасе я поднес руку к глазам и обнаружил, что на ней всего два с половиной пальца. Я знал, что их будет столько. С невесть откуда взявшейся силой я рвал этими пальцами бинты, ощупывая глубокие раны, узнавая хорошо знакомые следы моего собственного скальпеля...
И тогда я закричал, с каждой секундой чувствуя все больший ужас от звука своего женского голоса.