Возвращение Алателя
Шрифт:
– О каком канате вы говорите? – не понял Дан.
Нари перевел взгляд на мальчишку, кисло улыбнулся и попросил Лукуса:
– Белу, расскажи парню, что случилось в лагере кьердов. У тебя хорошие глаза, ты видел лучше меня.
Лукус перестал есть, положил на стол румяную сварскую булочку, потер лоб:
– Говорить особенно нечего. Все произошло слишком быстро. Ты видел, Дан, что между погонщиком пса и кьердом должна была произойти схватка до унижения. Она началась, едва я поднялся на холм. Только продолжалась недолго. Кьерд оказался чертовски ловок. Он ухватил храмовника за шею и сжал так, что здоровяк завизжал как кабан, попавший в ловчую яму. Проще говоря, Бланг стал просить пощады. Кьерд отпустил его, напоследок пнув ногой в известное место. Потом под торжествующие крики соплеменников отправился к столбам и отметил свою победу, отрубив голову последнему живому пленнику.
Дан замер, перестав есть.
– Ты сказал «последнему живому пленнику»? – тихо спросил Саш.
– Да, я так думал, – подтвердил Лукус. – Ведь Ник сказал, что девушка мертва!
– Значит, ошибся Ник?
– Выходит, что так! – повысил голос Хейграст.
– А потом? – Дан с трудом проглотил комок. – Что было дальше?
– Дальше? – белу вздохнул. – Кьерд поднял отрубленную голову за волосы, потряс, показывая стражам моста, и бросил в пса.
– И… что?
– Кьерды не любят собак, – развел руками белу. – Более того, обозвать кьерда собакой – самое сильное оскорбление. А тут пес, который невольно внушает уважение своим видом, а значит, вдвойне возбуждает ненависть. Кьерд издевался над ним. И пес это чувствовал. Может быть, собаке еще не нравилось то, что кьерды учиняли с пленниками. Пес начал рычать, когда кьерд еще только пошел к столбу. Он хрипел, пытаясь добраться до негодяя. Веревка натянулась как струна! Но ее не разорвали бы и три таких пса! Она была толщиной с руку нари! Свары опускают на таких веревках якоря со своих кораблей. Но она лопнула! Это сделал Саш. Я видел. Он был в сильном напряжении, сосредоточен. Что-то шептал, а когда веревка лопнула, потерял сознание. Хейграст вынес его на руках.
– А что… пес? – спросил Дан.
– Пес бросился на кьерда и перекусил ему хребет, – продолжил Лукус. – Тут и начался бой. Кьерды ринулись на хозяина пса, серые вынуждены были вступиться. Пес растерялся. Ему пришлось выбирать, убивать кьердов или попытаться улизнуть от хозяина. Он встал рядом с серыми, прикрывая им спины. Причем не пытался убивать! Защищал Бланга. Мы решили, что это наилучший момент для прорыва. Дальше ты все видел, Дан. Потом Хейграст решил спасти девушку.
– Нет, – мотнул головой нари. – Я помнил, что сказал Ник. Я решил снять ее тело, надеясь, дерри поймут, что мы не враги. Но когда я подбежал к столбу, она застонала!
Дан взглянул на Саша. Тот сидел полузакрыв глаза и, казалось, готовился к чему-то.
– На мосту, когда лошадь Лукуса упала, я оглянулся и увидел, что сразу несколько лучников выстрелили нам в спины. Но ни одна стрела не долетела! Они завязли в воздухе и упали на мост!
Саш молчал.
– Ты можешь объяснить это?! – воскликнул Хейграст.
Саш открыл глаза.
– Хейграст. Почему на входе в Эйд-Мер так интересуются возможностью исполнения каких-то магических обрядов и вообще магами и колдунами? Чего боится магистрат?
– Колдун может больше, чем простой элбан, – объяснил нари. – К тому же ходит поверье, будто Дару лигу лет назад погубило колдовство. Маг способен прийти в лавку, купить товар и расплатиться глиняными черепками, а купец будет уверен, что ему заплатили полновесным золотом!
– Это серьезный довод! – согласился Саш. – Но почему бы тогда не закрыть проход в город и для обычных элбанов? Любой из них может подойти со спины и перерезать горло стражнику, убить ребенка, утащить с лотка булочника румяный хлеб! Колдун пугает вас тем, что его сила непонятна. Но не все, что непонятно – зло. Почти всю Дару отряд вел призрак, а это уж куда более непонятно, чем обычный колдун. Который, кстати, этого призрака и послал. Да, Хейграст. Я оборвал веревку и остановил стрелы. Колдун ли я? Скорее всего, нет. Я не знаю ни одного заклинания. Я не знаю свойств трав и минералов. Я никогда не учился колдовству. Но между тем человеком, который пришел две недели назад в твой дом, и тем, который очнулся вчера на равнине Дары, не только две недели бессознательного путешествия. Между ними еще и многомесячный сон, который для меня ничем не отличался от реальности. И в этой реальности я лиги раз вставал перед возможностью погибнуть и не всегда избегал гибели. Ты прожил больше меня, нари, и испытал больше, но я не пожелал бы тебе почувствовать, как сталь перерубает хребет, и земля летит навстречу, хотя ты продолжаешь стоять!
Саш взял со стола кружку, сделал несколько глотков, нервным движением тонких пальцев провел по собственному горлу, словно смахивал паутину прошедшей боли.
– Я чему-то научился в этом сне, – продолжил он вполголоса. – Правда, я не думал, что способность остановить стрелу окажется действенной наяву. К счастью, желание спасти друзей – достаточно сильный стимул. Но я не уверен, что это может получиться в тот момент, когда захочу. Поэтому положил меч на край стола. Я еще очень слаб, но в нем уверен больше, чем в своих колдовских способностях. Меня пугает тело, которое ты снял со столба. В нем скрывается не огонек жизни, а дыхание смерти!
– А веревка, – подал голос Дан. – А как же веревка?
– Веревка? – Саш моргнул, словно очнувшись. – Веревка. Все как-то нелепо. Будь я настоящим колдуном, перерезал бы ее на расстоянии или развязал затейливый узел, а я не нашел ничего лучшего, как состарить ее возле ошейника. Так, чтобы она разорвалась от ветхости.
– Как это – состарить? – не понял Лукус.
– Каждый предмет имеет собственное время, – ответил Саш. – Его можно ускорить или замедлить. Твоя булочка достаточно свежа?
– Она еще теплая! – усмехнулся Лукус. – Только что из печи. Что ты хочешь с ней сделать?
– Это просто, – объяснил Саш. – Веревка отняла у меня много сил. Я едва выдержал. Наверное, я состарил ее не менее чем на варм лет. А для этой булочки достаточно нескольких дней. Смотри.
Саш пристально посмотрел на нее и через мгновение с облегчением вытер испарину со лба.
– Все-таки я еще очень слаб, – заметил он. – Можешь продолжать есть.
Лукус поднес булочку к губам и тут же выронил. Она упала с сухим стуком.
– Хозяин! – закричал белу в сторону кухни. – Твоя булочка зачерствела!
Все рассмеялись. Хейграст вздохнул и положил зеленоватую ладонь на плечо Саша.
– Кто тут принес тело Бьянги? – раздался громкий голос.
Друзья обернулись и увидели седого старика, который стоял, опершись об узловатый посох. Его руки и лицо тоже напоминали сплетение сухих корней. За спиной замерли высокая девушка, седая женщина с усталым лицом и юный паренек дерри.
– Это Агнран, колдун и деревенский лекарь, – прошептал подбежавший Рифуз. – Женщина – мать Бьянги – Анга. Девчонка – младшая сестра несчастной – Линга. А паренек – мой помощник. Самр! – возвысил голос трактирщик. – Ну-ка быстро на кухню.
Хейграст поднялся и твердо посмотрел в жесткие глаза колдуна:
– Бьянгу принесли мы. Я снял ее со столба кьердов. Она открывала глаза и стонала.
Колдун внимательно оглядел спутников, обернулся к трем стражникам, которые встали у него за спиной, и к двум приезжим, положившим руки на мечи.
– Скажи, Агнран, – спросил Хейграст. – Разве мы что-то сделали неправильно? Или в землях дерри не принято спасать раненых и отбивать пленных у врага?
– Ты молод, – проскрипел старик, медленно прошел вперед и сел на темную скамью. – Ты молод, нари, твои глаза молоды, но они обманули тебя. Девушка мертва. Я видел, как ее дух уходил за грань мира, я говорил с ней. А сегодня туда же отправился и ее отец.