Возвращение астровитянки
Шрифт:
Докладчик из всех сил старался быть образным.
— Столкновения мелких метеоритов с поверхностью астероидов происходят постоянно. Такая бомбардировка дробит грунт и выбрасывает в космос огромное количество пыли, ведь скорости удара — многие километры в секунду!
— Верно, — согласилась Никки, — мой астероид был покрыт реголитом на метры вглубь. И падающие метеориты здорово пылили.
Марк недемократично стал адресовать свой доклад только любопытной королеве.
— Давление света подхватывает микронную пыль, покинувшую астероид, и переводит её на более вытянутую,
— Всё понятно! — озарилась Никки. — Планета-гигант своим гравитационным полем перехватывает и выталкивает астероидную пыль дальше из Солнечной системы — к звёздам!
— Правильно! — радостно кивнул Марк. — Юпитер работает как мощный пылесос. Он выбрасывает в межзвёздное пространство половину микронной пыли, рождённой в ежесекундных миллионах соударений астероидов и метеоритов. За миллиарды лет Юпитер высосал все соки из астероидного пояса между собой и Марсом. Поэтому астероидный пояс и не смог образовать планету.
— Красиво! — сказала Никки. Хао пожал плечами.
— Большинство публики навсегда запомнили парадигму голливудского толка о том, что пояс астероидов — это остатки взорвавшейся планеты. И этот миф уже неискореним.
Если люди узнают, что в реальности никаких эффектных катастроф не было, а виноват во всём Юпитер-пылесос, то будут сильно разочарованы!
Анатоль повернулся к Салли и хмыкнул:
— Этих ребят ничто не волнует, кроме своей работы.
— Именно! Вы уловили главное, — улыбнулась доктор Хоуп. — Эти люди активно работают, их жизнь полна смысла — поэтому они никогда не задаются вопросом об его поиске.
Анатоль, не спрашивая разрешения, сел за столик Салли и выпалил:
— Доктор Хоуп, вам нравится на Венере?
Она уже привыкла к его неожиданным вопросам.
— О, я здесь наслаждаюсь жизнью вовсю. Лет пять назад я заглянула туда, постояла немного на краю могилы и отошла в большой задумчивости. Теперь каждый день для меня — как неожиданный бонус от мойры Атропос.
— Вы верите в богинь судьбы?
— Я даже в судьбу не верю. Набор жизненных случайностей мы подобострастно называем судьбой, оправдывая свою неуклюжесть и неумение управлять собственной жизнью.
— Но ведь случайности в принципе неуправляемы!
— Ерунда. Сосулька случайно падает на голову — но только на голову того идиота, который идёт прямо под карнизом.
— Ну что здесь, возле Венеры, может нравиться, кроме вашей работы?
— Молодость умна, но многого не осознает.
— Например?
— Как трогательны старые воспоминания. Словно письма от тех, кого уже нет с нами. Как неизмеримо ценны простые составляющие жизни. Я уже не работаю допоздна, как в молодости, а с удовольствием отдыхаю по вечерам — прихожу сюда, в кафе, рано ужинаю, долго сижу с бокалом вина за своим столиком, вспоминаю друзей, слушаю настенный тиви, пишу старомодным способом письма дочери. Для внука я придумываю сказки. Знаете, с новыми сказками у человечества возникли проблемы, а старые… уж очень стары. Когда я придумываю удачную сказку, то радуюсь. А иногда ко мне подсаживается молодой человек, который многого ещё не понимает в жизни, но который любит задавать вопросы, что уже немало. Это тоже меня радует.
— То есть я вас радую?
— Да.
— Тем, что мне скучно? И я совершенно не знаю, что мне писать, и мучаюсь от этого?
— Вот именно — мучаетесь. Это ключевое слово. Значит — ищете, и значит — найдёте.
— Вы уверены?
— Конечно. Мучение — это росток. Что из него вырастет — сказать трудно, вот поэтому так интересно жить.
Именно неопределённость будущего и возможность его изменения придают жизни смысл.
Пожилая женщина спрятала улыбку за почти пустой чайной чашкой.
«Человечество часто выглядело безнадёжно заблудившимся и даже умирающим — а потом всегда кто-нибудь находил потерянную дорогу, приносил людям огонь или пенициллин.
Или какая-нибудь девочка прилетала с астероида и всё переворачивала вверх тормашками.
Каждый перелом эпох рождает своих героев, потому что герои появляются только тогда, когда они нужны.
И потерянная дорога всегда находится, но только когда она потеряется.
Странно было бы думать, что когда-нибудь будет иначе».
Молодой писатель Анатоль Джигич сказал со слабой улыбкой:
— Вы раздаёте надежды так щедро, словно у вас их целый карман.
— Конечно. — Салли Хоуп залезла в карман кофты и протянула молодому человеку леденец со вкусом гуавы. — Я же доктор Надежда.
Глава 19. DEJA VU
Между тёмно-зелёными лакированными листьями плюща с красными, совсем без аромата, колокольцами скалились обомшелыми ртами мраморные фонтанные маски.
Массивные басовитые пасти выпускали неожиданные тенорные струйки воды.
Их мелодичный плеск вдруг прервался резким звуком, ударившим по нервам. За ним разразилась какофония из всхлипов, яростных вскриков и угасающих стонов.
Рассеянная улыбка осветила симпатичное носатое лицо юноши, беспокойно сидящего в кресле у густой стены плюща, и прищурила его голубые глаза.
Обширный зал под низким потолком, уставленный столами вишнёвого дерева и креслами гранатового бархата, наполнялся публикой. Оркестр, наконец, настроил инструменты и заиграл тихий блюз. Такую роскошь — оркестр из людей — позволяло себе редкое заведение. Местные музыканты слыли одними из лучших, а саксофонист с успехом солировал в джазовых импровизациях.
Услышав музыку, молодой человек улыбнулся шире, отчего его выступающие упрямый подбородок и прямой нос ещё больше удлинились.
Ресторан «Маджиано» в старинных кварталах Джорджтауна держал на свою действительно хорошую кухню такие высокие цены, что его посещал лишь местный истеблишмент — вкусно поесть, поговорить и послушать музыку. Обычным студентам ужин здесь оказывался разочаровательно не по карману. Дамы приходили в ресторан в элегантно-декольтированных вечерних платьях, а мужчины — в смокингах или, как минимум, в пиджаках и галстуках. Обязательный дресс-код ресторана тоже отпугивал свободно разряженных шалопаев.