Возвращение астровитянки
Шрифт:
— Кто вы, чёрт бы вас побрал?!
С мокрого лица на юношу смотрели яростные изумрудные глаза. Он только успел выдавить из себя:
— Я — Майкл…
В следующее мгновение девушка повернулась и выбежала из ресторана. Ошеломлённый молодой человек бросился за ней, не обращая внимания на окружающих, которые глазели на них с нескрываемым интересом.
Дверной проём загородила входящая в ресторан очень пожилая пара. Выскочив, наконец, из дверей, Майкл увидел, как девушка исчезает в салоне такси, поджидавшего клиентов. Такси рвануло с места в тот самый момент, когда юноша
Майкл потерял её.
Расстроенный, он вернулся домой глубокой ночью, а нечаянные отчаянные поцелуи рыжеволосой всё ещё горели на его лице.
Она больше не приходила в ресторан, и её столик стоял пустым. После трёх дней безуспешного мучительного ожидания Майкл пошёл к менеджеру ресторана. Но тот даже за крупное вознаграждение отказался сообщить, кто арендатор этого столика.
— Извините, но я потеряю место, если скажу вам это! — твёрдо ответил седой старик-управляющий, и Майклу стало неловко давить на него. Он сел на бульварную скамейку, накрытую прозрачной тенью зимней сакуры, и стал думать.
Вдруг его осенило. Он не фотографировал девушку, привычно подчиняясь общепринятым правилам поведения, но несколько раз разговаривал из ресторана в видеорежиме. Майкл стал лихорадочно рыться в записях своего т-фона. Смотрел он не на свою физиономию, а на ресторанное окружение, пытаясь найти в нём рыжеволосую девушку. Проклятие! В кристалле т-фона девушка нигде не запечатлелась — Майкл всегда садился к ней лицом, и при видеозвонках камера смотрела в противоположную сторону.
Неужели он ни разу случайно не повернул объектив? С падающим сердцем Майкл прошёл файлы марта, потом приступил к февралю. Ничего нет! Первый раз он увидел эту девушку пятнадцатого февраля. Вот и этот день. И здесь пусто! Он задумался.
Впервые он посетил этот ресторан в Рождество с компанией друзей. Потом заходил пару раз сам, а в середине февраля увидел девушку, остолбенел, погиб и стал проводить здесь каждый вечер. Он вздохнул и проформы ради просмотрел записи января и декабря. И вскочил на ноги, глядя на экранчик т-фона.
В Рождество, когда он впервые попал в этот ресторан, позвонила мать. И сейчас он смотрел мимо своей улыбающейся физиономии, болтающей какую-то поздравительную чепуху, и видел, как за его спиной рыжеволосая зеленоглазка с высоким мужчиной села за свой обычный столик. Он тогда не заметил её, зато увидела камера и даже, кажется, мама. Она странно запнулась на середине разговора и спросила:
— Ты часто ходишь в этот ресторан?
— Нет, мама, в первый раз пришёл! Бен с Джорджем затащили.
Тут заиграл оркестр, разговаривать стало трудно, и они с матерью попрощались.
Неужели мама знает эту девушку? Тут какая-то загадка! Обрадованный находкой, Майкл увеличил лицо девушки и заставил своего секретаря рыться в Инете «и до тех пор, пока ты не найдёшь эту девушку, ничем больше не занимайся!» Тот нашёл её почти сразу. Майкл прочитал добытую информацию и с силой ударил себя по лбу:
— Кретин!
Рыжеволосая девушка оказалась Элизой дю Снайдер. Девушкой, безумно влюблённой в его отца в колледжские времена. И мать, конечно, её хорошо знала. Вот почему она запнулась, случайно увидев Элизу в ресторане.
«Теперь всё понятно!» — Майкл взволнованно зашагал по бульвару взад и вперёд. Элиза на мгновение приняла меня за отца и кинулась мне на шею… А потом осознала, что я никак не могу быть почти сорокалетним мужчиной — и крикнула в ярости: «Кто вы, чёрт бы вас побрал?!»
Всё становится на свои места! Она может и не знать, что сын Джерри как две капли воды похож на своего отца — в его молодости, конечно!
Тут Майкл ещё раз стукнул себя в лоб, и пребольно.
Музыка-то была — танго! А об огненном танго, которое отец станцевал с этой девушкой в Колледже, мама вспоминала не раз.
Майкл подошёл к Элизе в момент крайней её растревоженности и застал врасплох с её горькими воспоминаниями.
Загадка исчезла, оставив вместо себя острую иглу.
«Элизе — тридцать семь лет? Или тридцать шесть? Она ровесница моей матери…» — с горчащим отчаянием подумал Майкл и устало сел на бульварную скамейку. Он никак не мог поверить, что этой рыжеволосой девушке с точёными чертами лица, освещенными глазами цвета молодой травы, больше двадцати пяти. Часто он вообще считал её своей ровесницей — ну, почти ровесницей… Но факты — упрямая вещь. Особенно биографические.
Тридцать шесть лет. Почти в два раза больше, чем ему…
Майкл тосковал. Он вяло делал университетские задания, по несколько дней не выходя из дома и заказывая себе еду из ресторанов. Он прекрасно знал причину своего дурного настроения.
У его тоски были зелёные глаза.
Он пару раз пытался перебить калёным железом хребет отвратительному душевному состоянию и закатывался с друзьями и девушками на весёлые пикники в парк, но, когда влюблённые парочки разбредались погулять, он оставался у стола, заставленного пустыми бокалами и грязными тарелками. Как быстро выяснилось, его держал невидимый и неодолимый якорь.
Девушки, пришедшие специально ради него, искательно заглядывали ему в глаза, с энтузиазмом смеялись любым его репликам, даже совсем не смешным, и были готовы настолько на всё, что это ужасно отталкивало. Он чувствовал себя на сто лет старше этих девочек… короче, он не мог быть совратителем малолетних.
Поворотило совратителя от самых ворот…
После второй попытки Майкл поставил крест на вечеринках и засел дома — с книгами и фильмами. Хандра не проходила, зато прошёл сон, и в темноте спальни Майкл часами лежал и думал ни о чём… и о ней. Элиза ранила его так глубоко, что было непонятно — чем лечить рассечённое сердце.
Как-то позвонила мама.
— Что с тобой? — сразу спросила она, чутко уловив подавленность сына.
— Да так… — неопределённо ответил Майкл.
— Влюбился! — уверенно догадалась мать.
— Кажется…
— Не кажется, а — да, — заключила мама. — А почему такая грусть? Неужели любовь безответна?
Майкл молча кивнул.
— Она что — уже замужем? — понимающе кивнула мать. — Или влюблена в другого?
Майкл отрицательно покачал головой:
— Насколько я знаю — нет.