Возвращение астровитянки
Шрифт:
Майкл! Вы втягиваете меня в яму, которую я всячески обхожу. Я не могу. Вы не понимаете природы моей болезни: Ваше лицо мне вовсе не противно… Наоборот. В этом-то вся беда. Оно просто убивает меня. Это врезавшаяся в кости память о старом душевном переломе до сих пор скручивает меня железной рукой.
Элиза! Я гибну. Мне нужно видеть Вас. Я люблю Вас.
Элиза поняла, что наступает кризис, и испугалась. Лицо Джерри… или Майкла?., снилось ей каждую ночь. И Элиза целовала его, плача и просыпаясь в слезах… Она была растревожена
Я уезжаю. Желаю Вам выжить. Прощайте.
Элиза собралась за один вечер и улетела на Землю. Родительская вилла на полуострове Кап-де-Ферра всегда была для неё домом детства, где можно спрятаться от всех бед и страхов. Там нет посторонних, и никто не нарушит её покоя, так поколебленного в последнее время.
Глава 20. СВЕТЛЯЧКИ КАП-ДЕ-ФЕРРА
В аэропорту Ниццы Элиза села в обычное наземное такси — ей захотелось проехать по живописной извилистой дороге вдоль голубого моря.
Дорога на каждом повороте предъявляла замирающему сердцу знакомые места детства. Уже пятнадцать лет Элиза не жила дома, а только изредка навещала его, но всё равно этот берег оставался для неё самым родным местом в мире. Вот такси проехало по городской набережной, застроенной старинными многоэтажными домами, и стало забираться в гору. Море отдалилось вниз и распахнулось вширь, повернувшись вскоре тихим заливом — последней преградой между Элизой и островом её детства.
Такси уже минут пять стояло перед высокими коваными воротами, за которыми начиналась обсаженная кипарисами дорога к родному дому, а девушка никак не могла собраться с духом и открыть дверцу машины. Ей казалось, что, спрятавшись за родительскими стенами, она потеряет что-то важное и главное. Она предаст себя.
Нельзя вечно отсиживаться в укрытии, надо набраться смелости жить, каким бы рискованным ни казалось это авантюрное предприятие.
Может, скомандовать машине вернуться? Встретиться с Майклом, как бы ни тяжела была эта встреча, и на что-то решиться?
«И ты снова хлопнешься в обморок, или тебя стошнит, чудовище…» — горько подумала Элиза.
Её грустные размышления прервались — из ворот выбежали отец с матерью, и начались объятия, расспросы, поцелуи… Родители потащили Элизу и её чемоданы в дом, начали спешно готовиться к обеду с максимальным количеством любимых блюд любимой дочери.
Утром Элиза проснулась от того, что на лицо упал яркий солнечный луч. Она открыла глаза — и снова зажмурила их, ослеплённая, отодвинулась в тень от полузакрытой шторы. Окно было распахнуто, и утренняя свежесть вливалась в спальню Элизы вместе с многоголосым птичьим поскрипыванием, посвистыванием и пощебётыванием. «Сколько на этой планете птиц! — с удивлением подумала она. — Роскошь, которую, живя на Земле, просто не замечаешь, а обитая на Луне, быстро забываешь…»
Её не оставляло странное ощущение какой-то тяжёлой потери. «Что тут странного? — спросила она себя. — Ты всё потеряла — привычную жизнь, работу в журнале, которую передоверила легкомысленной Дженнифер, и даже собственную квартиру. О чём ты скорбишь больше всего?»
Тут она поняла, и это понимание ударило её как громом. «Сегодня пятница! Но я уже не получу корзину с орхидеями! И в корзине не будет письма — пусть короткого, но ласкового письма умного человека…»
Она села на кровати и тихо заплакала над своей жизнью, в которой и так было не много радости, а теперь там не будет его цветов.
Она уже не сможет выходить по утрам на балкон и наслаждаться буйным цветением орхидей, на каждом цветке которых написано — люблю… люблю… люблю…
Сумеет ли робот-мажордом позаботиться о них? Или они погибнут, как первая корзина с белыми и голубыми фаленопсисами?
Слезы на щеках Элизы доказывали, что она совершила ужасную неосторожность, разрешив душе проснуться и полюбить… но кого — Джерри или Майкла? Что болит в её сердце — старое эхо или новое чувство?
Девушка выпрямила сгорбленную спину и строго сказала себе: «Если ты не соберёшься с духом, то развалишься на куски и тебя отвезут в лечебницу или на кладбище… И это разобьёт сердце твоих родителей…»
Элиза была сильным человеком, который уже не первый раз собирал себя из обломков, и она смогла взять себя в руки.
Шли дни и недели, и жизнь Элизы постепенно наладилась. Ноты новых привычек выстроились и мерно зазвучали тихой мелодией. Даже сон Элиза сумела вернуть с помощью таблеток. Правда, подушка по утрам была частенько влажной, но Элиза давно знала, что от жизни слишком много требовать нельзя.
Девушка ходила с матерью по магазинам, где помогла ей с выбором одежды и купила себе несколько симпатичных костюмов и летних платьев. В Каннах она заглянула в «Вулфорд» и с удовольствием убедилась, что её прогноз на летние элитные моды полностью оправдался.
Она съездила с отцом в казино Монако и проиграла там несколько тысяч, что её немного развлекло.
Они с удовольствием прогулялись по парку с фонтанами возле казино. Прошлись и по набережной, где вдоль яхтенного строя сумасшедшие мотогонщики гоняются за Гран-При. Одна из яхт называлась таинственно: «Леди К.».
С тайной гордостью Элиза вспомнила название сорта чёрных орхидей, и ей стало немного трудно дышать.
Элиза затащила отца в узкие улочки старой крепости тысячелетней династии Гримальди, где девушка не была лет сто. На дворцовой площади стояли позеленелые пушки, которые давно уже никого не пугали, и браво шагал гвардеец в белом мундире и красном шарфе.
С крепостной скалы открывался отличный вид на рощи яхтовых мачт и густо стоящие изящные многоэтажные дома. На плоских городских крышах росли пальмы и цветы.
— Как здоровье короля? — спросила Элиза, оглянувшись на дворец Гримальди.
— Плохо, — озабоченно сказал отец. — В прошлую субботу он даже отменил нашу традиционную шахматную партию. Это тревожный признак.
— А принцесса здесь?
— Она уехала на месяц в Нью-Йорк, у неё там какая-то выставка…
Держалась замечательная погода, и каждый вечер Элиза с родителями ужинали на веранде виллы, с фоном из закатного моря и чаячьего аккомпанемента.