Возвращение Борна
Шрифт:
За минуту до этого в темноте, которая пахла порохом и кровью, Спалко опустился на колени и стал слепо шарить руками по полу в поисках Зины. Именно эта темнота победила его. Без освещения он не мог выполнить столь тонкую работу, как подсоединение NX-20 к клапану отопительной системы.
Ему никак не удавалось найти Зину. Когда ворвался Арсенов и началась стрельба, все внимание Спалко было сосредоточено на клапане трубы, и он не знал, где в этот момент находилась она. Арсенов – не дурак. Он поступил умно, прикрывшись мертвецом, но Зина оказалась
Спалко знал, что женщины-бомбы, которых он оставил снаружи, защитят его от любого врага. Кто там – Хан? Борн? Спалко было стыдно оттого, что он испытывает страх перед присутствием неведомых там, в коридоре. Но кем бы они ни были, им хватило ума не поддаться на обманный маневр, придуманный Спалко. Они проследили его собственную логику, из которой вытекало, что система отопления – наиболее уязвимое с точки зрения безопасности звено. В его душе стала нарастать паника.
Неподалеку от себя Спалко услышал, как Зина со свистом всосала в себя воздух. На четвереньках он быстро пополз вперед, прошлепав руками и коленями по липкой луже крови, и наконец добрался до того места, где она лежала.
Волосы женщины были мокрыми от крови. Спалко прикоснулся губами к ее щеке.
– Прекрасная Зина! – прошептал он. – Всемогущая Зина!
Спалко ощутил судорогу, пробежавшую по ее телу, и страх сжал его сердце.
– Ты не можешь умереть, Зина, не можешь! – продолжал бормотать он.
Спалко ощутил влагу, текущую по щекам женщины, и понял, что она плачет. Грудь ее поднималась и опускалась в такт беззвучным всхлипываниям.
– Зина… – Спалко поцелуями осушал ее слезы. – Ты должна быть сильной, сильнее, чем когда бы то ни было!
Он нежно обнял ее и почувствовал, как ее слабые руки легли на его плечи.
– Настал миг нашей величайшей победы! – Спалко отстранился и положил ей на грудь NX-20. – Да-да, я избрал тебя. Именно ты приведешь оружие в действие и распахнешь дверь в наше ослепительно прекрасное будущее.
Женщина не могла говорить. Единственное, на что ее хватало, – это натужно, мучительно дышать. Спалко снова проклял темноту, из-за которой он не видел ее глаза и потому не мог понять, достигли ли цели его слова. И все же ему не оставалось ничего другого, как рисковать. Ее левую руку он положил на ствол NX-20, правую – на рукоятку, а указательный палец – на главный курок.
– Тебе остается только нажать на него, – прошептал он ей на ухо. – Но не сейчас, не сейчас! Мне нужно еще немного времени.
Время было необходимо ему для того, чтобы успеть спастись. Он был в темноте, как в ловушке, – единственное обстоятельство, к которому он оказался не готов. Теперь он даже не мог забрать с собой NX-20. Ему нужно бежать, бежать как можно скорее! Шиффер сказал, что оружие, если оно заряжено, уже нельзя ни разрядить, ни перевозить. Контейнер слишком хрупок, а его содержимое – недолговечно.
– Ты ведь сделаешь это, Зина, правда? – Спалко снова поцеловал ее в щеку. – Ты сильная, я знаю. У тебя получится. – Женщина хотела что-то сказать, но он не позволил, прикрыв ее рот ладонью. Он опасался, что его неведомые враги, находящиеся за дверью, услышат ее придушенный плач. – Я буду рядом, Зина, помни это.
Затем медленно и бесшумно, незаметно для притупившихся от боли чувств Зины, он скользнул в сторону. Поднявшись на ноги, он двинулся к двери, но споткнулся о бездыханное тело Арсенова, и его защитный костюм порвался. На долю секунды к нему вернулся страх. А вдруг Зина нажмет спусковой крючок раньше, чем он успеет выбраться отсюда, и смертельный вирус проникнет в него, превратившись в его невидимого, но неумолимого палача? Перед его внутренним взором возник город мертвых, в который он не так давно превратил трущобный район Найроби.
Собрав всю свою волю в кулак, Спалко стащил с себя бесполезный теперь защитный костюм. Бесшумно, словно кошка, он вышел в коридор и двинулся вперед. Женщины-бомбы сразу почувствовали его присутствие и напряглись.
– Ля илляха илль Аллах! – прошептал он.
– Ля илляха илль Аллах! – так же шепотом откликнулись они.
После этого Спалко двинулся дальше и через секунду растворился в темноте.
Борн и Хан одновременно увидели направленное на них тупорылое дуло распылителя доктора Шиффера и замерли на месте.
– Спалко сбежал. Вон валяется его химкостюм, – сказал Борн. В этом помещении – только одна дверь. Он вспомнил тихий звук шагов, услышанный им в коридоре во время его молчаливого противостояния с шахидками. – Он, видимо, проскользнул мимо меня в темноте.
– Этого типа я знаю. – Хан мотнул головой в сторону одного из трупов. – Это Хасан Арсенов, а вот женщину, которая держит оружие, – нет.
Женщина сидела, опершись спиной на труп еще одного террориста. Как ей удалось занять это положение, ни Хан, ни Борн не понимали, поскольку ее раны были ужасающими. Она смотрела на вошедших глазами, полными боли, и Борн был уверен, что причиной тому были не только физические страдания.
Еще в коридоре Хан вынул из рук мертвой шахидки автомат Калашникова и теперь направил его на женщину.
– Тебе не спастись, – проговорил он, – у тебя нет выхода.
Борн, который смотрел только в ее глаза, шагнул вперед и, положив руку на ствол автомата, заставил Хана опустить оружие, а затем сказал:
– Выход всегда существует.
Опустившись на корточки, чтобы их глаза находились на одном уровне, и не отрывая взгляда от ее глаз, спросил:
– Ты в состоянии говорить? Можешь сказать мне, как тебя зовут?
Некоторое время царило молчание, и Борну стоило больших усилий заставить себя не смотреть на ее палец, лежащий на спусковом крючке. Наконец губы женщины открылись и задрожали. Ее зубы стучали, а по испачканной щеке скатилась слеза.
– На кой черт тебе знать, как ее зовут? – презрительным тоном осведомился Хан. – Это не человек, это – машина смерти.
– Хан, о тебе можно было бы сказать то же самое. – Борн говорил мягко, поэтому сказанное им прозвучало не как оскорбление, а всего лишь как констатация истины, которая, возможно, не приходила в голову самому Хану. После этого его внимание полностью переключилось на террористку. – Это очень важно, чтобы ты сказала мне, как тебя зовут, понимаешь?