Возвращение Борна

ван Ластбадер Эрик

Тряхнув головой, Борн попытался прогнать боль, пронизавшую правую сторону его тела. Стрелок уже находился рядом с ним и воздел руку с зажатой в ней винтовкой над его головой. Отблески огней с площади отражались на полированном прикладе оружия. Лицо убийцы было перекошено злобной гримасой, губы разъехались в разные стороны, обнажив зубы в зверином оскале. Слегка изогнувшись, чтобы размах был побольше, он обрушил приклад винтовки вниз, намереваясь раскроить череп Борна. Однако тот не дал ему такой возможности, перекатившись в последний момент в сторону и увернувшись от удара.

Поскольку противник не нашел цели, инерция швырнула

его вперед и сокрушительно ударила о тот же каменный бордюр, в который несколько секунд назад врезался Борн. Однако в данном случае дело обстояло гораздо хуже. Нападающий угодил спиной прямо в окно, выходящее на площадь. Борн схватил его за руку, но, намокнув под дождем, кожа убийцы стала скользкой, и его ладонь выскользнула из ладони Борна. Последнее, что Борн услышал, был протяжный крик, а затем – глухой стук тела, упавшего на мостовую далеко внизу.

Глава 14

Хан прилетел в Будапешт, когда на город уже спустилась тьма. Взяв из аэропорта такси и добравшись до отеля «Великий Дунай», он поселился там под именем Анжа Рафаррена – именно это имя значилось в фальшивом удостоверении корреспондента газеты «Монд», которое он использовал в Париже. Именно благодаря ему Хан сумел пройти иммиграционный контроль в аэропорту, но у него также имелись и другие купленные за деньги «липовые» документы, в которых он значился заместителем инспектора Интерпола.

– Я прилетел из Парижа, чтобы задать ряд вопросов мистеру Конклину, – озабоченным тоном сообщил он администратору отеля. – Ох уж эти задержки рейсов! Я чертовски опаздываю! Не могли бы вы сообщить мистеру Конклину о моем приезде? У нас обоих чрезвычайно насыщенное расписание.

Как и предвидел Хан, клерк за стойкой регистрации машинально посмотрел на ячейки, соответствующие гостиничным номерам, золоченые цифры над каждой из которых соответствовали определенному номеру.

– Мистер Конклин… – промычал он. – Сейчас его в гостинице нет. Может, оставите ему записку?

– Боюсь, другого выхода у меня нет. Придется отлавливать его завтра утром. – Хан сделал вид, что пишет записку, затем надписал на конверте «ДЛЯ МИСТЕРА КОНКЛИНА», запечатал его и вручил портье. Взяв ключ от своего номера, он отвернулся от стойки, но успел заметить, что портье, взяв конверт, положил его в ячейку, обозначенную: «Пентхаус № 3». Вполне удовлетворенный, Хан поднялся на лифте к своему номеру, располагавшемуся на один этаж ниже того самого пентхауса.

Приняв душ и вынув из небольшого чемодана некоторые необходимые ему принадлежности, он вышел из номера и поднялся на два лестничных пролета, отделявших его этаж от пентхауса. Хан долго стоял в коридоре, просто прислушиваясь, привыкая к почти незаметным звукам, характерным для любого здания. Он стоял, подобно каменному изваянию, дожидаясь чего-нибудь. Чего угодно: незнакомого звука, неожиданной вибрации, любого ощущения, которое должно подсказать ему, что делать дальше – сматывать удочки или идти вперед.

В конце концов, поскольку ничто не намекало на опасность, Хан осторожно продолжил свой путь, держа в поле зрения весь коридор и пытаясь удостовериться в том, что ему ничего не угрожает. Наконец он достиг двойных дверей из полированного тика. Это был вход в пентхаус № 3. Вытащив из кармана отмычку, он вставил ее в замок. Через мгновение дверь открылась.

Некоторое время он стоял в дверном проеме

неподвижно. Дыхание его было частым и хриплым. Инстинкт подсказывал Хану, что в помещении никого нет, и все же он опасался ловушки. От недосыпания его слегка шатало из стороны в сторону, нахлынувшие эмоции тоже сделали свое дело, но, несмотря на это, Хан внимательно вглядывался в открывшееся перед ним пространство. Если не считать остатков некоей упаковки, по виду напоминавшей коробку из-под обуви, ничто в гостиничном номере не указывало на то, кто мог быть его постояльцем. На кровати, судя по ее виду, никто не спал. «Так где же сейчас Борн?» – недоумевал Хан.

Он прошел в ванную комнату и включил свет, но все, что ему удалось там обнаружить, было пластмассовая расческа, зубная щетка, тюбик зубной пасты, а также маленький пузырек ополаскивателя для рта, который отель предоставляет своим постояльцам наряду с мылом, шампунем и кремом для рук.

Хан открутил крышку тюбика с зубной пастой, выдавил некоторое ее количество в раковину и смыл ее струей воды. Затем из этого же тюбика он извлек бумажную затычку, за которой скрывались две быстрорастворимые желатиновые капсулы: одна – белая, другая – черная.

– Первая пилюля заставит твое сердце биться быстрее, вторая замедлит его биение. И только та пилюля, которую дает тебе Папочка, не причинит тебе вреда, – пропел он на мотив «Белого кролика», чистым тенором, вынимая белую капсулу из гнезда, в котором она лежала.

Хан уже был готов вернуть капсулу на место – поместить ее в горлышко тюбика с зубной пастой и утопить с помощью все той же бумажной затычки, как вдруг что-то остановило его. Хан сосчитал до десяти, а потом аккуратно закрутил крышку и положил тюбик точно так, как тот лежал раньше.

Некоторое время он стоял неподвижно – сбитый с толку, непонимающим взглядом таращась на две капсулы, которые приготовил он сам накануне отлета в Париж. Тогда ему было абсолютно ясно, для чего он это делает. Черная капсула содержала дозу наркотика, достаточную для того, чтобы парализовать Борна, но при этом оставить его в сознании. Борн, без сомнения, знал больше Хана относительно того, что задумал Спалко. Не мог не знать, судя по тому, что он самостоятельно вычислил логово Спалко и прибыл сюда, в Будапешт. Перед тем как убить Борна, Хан должен узнать все, что тому известно. По крайней мере, именно в этом он убеждал сам себя.

Но в то же время было невозможно и дальше отрицать, что в его сознании, которое в течение стольких лет населяли лишь лихорадочные видения жестокой мести, в последнее время поселились и другие мысли. И как ни старался он их отогнать, они не уходили. Более того, чем больше усилий он прилагал для того, чтобы избавиться от них, тем упрямее они цеплялись за каждую клеточку его существа.

Чувствуя себя законченным дураком, Хан стоял посередине комнаты того, кому он поклялся отомстить. Он оказался неспособным продолжать воплощение плана, столь тщательно разработанного им самим. Вместо этого его мозг прокручивал одну и ту же картинку: лицо Борна в тот момент, когда тот увидел вырезанную из камня маленькую фигурку Будды, висевшую на золотой цепочке на шее Хана. Он снова зажал Будду в ладони, и, как всегда в таких случаях, почти неощутимый вес и гладкие очертания фигурки помогли ему успокоиться и почувствовать себя более защищенным. Да что же такое с ним происходит?