Шрифт:
Глава 1
Собранная и невозмутимая, она сидела в темноте в тоскливом одиночестве. Лицо, обращенное к окну, за которым вырисовывалась сверкающая панорама Хьюстона, было совершенно спокойным, но под этим внешним спокойствием скрывалось предельное напряжение.
Эвелин Делакорт-Кэтчем, богатая, умная, обладающая властью, умевшая все это обратить себе на пользу.
Лунный диск, спеленутый моросящим дождем, казался размытым, его мертвенный свет вселял жутковатое чувство. В конце коридора пискнул прибывший лифт, до Эвелин донеслось легкое поскрипывание каучуковых
Эвелин будто онемела, застыла, ей казалось, что от малейшего движения она рассыплется.
Но под ледяной коркой страха зрел гнев: да как же так? У нее столько дел, столько планов!
Нет, она еще не готова.
Эвелин впервые в жизни снова захотелось стать молодой. Не потому, что пятьдесят один — старость, и не потому, что она ее боится. И дело не в морщинах, сединах, она умело борется с ними — да и как иначе: ее бизнес в том и заключается, чтобы противостоять времени, не позволить ему слишком быстро разрушать красоту и молодость женщины. Нет, не поэтому Эвелин возненавидела свой возраст, причина в другом: годы несут с собой слабость, отнимают бодрость, энергию, ограничивают физические возможности. Ей казалось, она способна потрогать убегающее время, и больше всего ненавидела это ощущение.
Дверь открылась, из коридора хлынул свет.
— Черт побери, Эвелин! Почему ты сидишь в темноте?
Она повернула голову и узнала силуэт Рурка Фэллона, возникший в дверном проеме. Уголки ее губ слегка дрогнули, изобразив нечто похожее на улыбку.
— Ну в общем-то просто так. Размышляю, что такое смерть.
Рурк напрягся, а Эвелин тотчас пожалела о своих словах. Он проницательный человек, с развитой интуицией, и очень хорошо знает ее. Подобное признание не в характере Эвелин, и она почувствовала, что Рурк уловил горечь в ее голосе.
Он нажал выключатель у двери, лампочки, вспыхнувшие по обеим сторонам от дивана, заполнили светом гостиную в дорогих апартаментах для особо важных персон. Рурк вошел и закрыл за собой дверь.
И как всегда при встрече с Рурком, Эвелин поразилась — как же он хорош. Не красавец в привычном смысле слова, он обладал чем-то, заставлявшим женщин задерживать дыхание и не сводить с него глаз.
По происхождению ирландец, Рурк унаследовал от кельтских предков смуглость и загадочную породистость. Высокий, выше шести футов, крепкий, гибкий, спортивный, и самое странное — он умудрялся казаться элегантным, а не просто сильным. Ни один мужчина не умел с одинаковым щегольством носить дорогие костюмы и потертые джинсы.
Черноволосый, со сверкающими сапфировыми глазами, тридцативосьмилетний Рурк Фэллон находился в самом расцвете сил.
Эвелин пристально разглядывала его. Она ценила красоту в любых ее проявлениях, но сейчас внезапно почувствовала себя оскорбленной, и прилив горькой обиды захлестнул ее.
Она тотчас отбросила возникшее чувство, хорошо понимая его природу, — что ж, естественная реакция в ее состоянии, хотя совершенно неразумная.
— Спасибо за прекрасные розы.
Эвелин посмотрела на прелестный
Рурк прислонился спиной к двери и скрестил на груди руки.
— Что-то случилось. Что?
Эвелин уже открыла рот, но он не дал ей сказать.
— Тебя кто-то выследил, да? Черт побери! Ведь абсолютно все считают, что ты в отпуске. Со всеми срочными делами я приказал обращаться ко мне. Так кто же? Кто-то из наших? Или из банкиров? Черт побери, как они могли тебя найти? Я лично занимался всем, оформил тебя в больницу под вымышленным именем. Кроме нас и доктора Андервуда, никто не знает, где ты. Даже Элис считает, что ты проводишь время в горах, в шале.
Элис Берк работала секретаршей Эвелин уже двадцать лет. Для простой, тихой сорокалетней женщины, никогда не выходившей замуж, не имевшей семьи, работа в «Эв косметикс» стала делом всей жизни. В верности и преданности Эвелин она могла соперничать с Рурком. Утаить что-то от Элис было почти невозможно.
— Успокойся, Рурк, никто не знает, где я.
— Тогда в чем дело? Тебя что-то беспокоит. Я вижу.
— Да, это так.
Эвелин отвела взгляд от взволнованных глаз Рурка, почувствовав тупую давящую боль в груди. Исполнительный директор «Эв косметикс». Второй человек в команде. Ее друг, которому она доверяла больше всех в мире. Сейчас ей нужна его помощь.
— Сядь, Рурк, мне надо сказать тебе кое-что.
Он нахмурился, но подчинился. Усевшись, положил руку на спинку дивана и посмотрел на Эвелин. Его буквально распирало любопытство, но он ждал терпеливо, как охотник, и спокойно, как человек, прекрасно владеющий собой и своими чувствами.
— Боюсь, у меня плохие новости. От доктора Андервуда.
Рурк напрягся.
— Что-то показали анализы?
Эвелин взглянула на него, а он сощурился.
— Подожди секунду. Странно, у меня возникло подозрение, что ты здесь… не ради ежегодных осмотров.
Губы Эвелин тронула слабая улыбка.
— Так оно и есть. Сказать по правде, в последнее время я чувствую себя… не то чтобы больной, но… но в общем… ужасно уставшей. И я попросила доктора Андервуда сделать дополнительные анализы. — Незаметно для себя Эвелин крепче вцепилась в ручки кресла. Встретив взгляд Рурка, она глубоко вздохнула. — Он обнаружил у меня острую миелобластомную лейкемию.
— О черт!
Спохватившись, что шепотом выругался, Рурк вздрогнул. Несколько секунд не отрываясь он смотрел на Эвелин. Она не отводила взгляда, красивое лицо было спокойно, как у мраморной статуи.
Ее самообладание испугало его. Придя в себя, он вскочил с дивана, и прежде чем Эвелин успела возразить или уклониться, схватил ее за руки, рывком поднял из кресла и привлек к себе.
Она напряглась, инстинктивно противясь столь явному проявлению чувств, но Рурк делал вид, будто не замечает этого.
— Боже мой! Эвелин, мне очень жаль. Очень. Если тебе хочется плакать — давай. Или кричи, ругайся. Колоти меня кулаками. Я выдержу. Черт побери! Не обращай на меня внимания. Ты имеешь на это право. Имеешь право на все.