Возвращение к любви
Шрифт:
После полуночи, когда со стола было все убрано. Максим Мога и гости из Стэнкуцы удобно расположились в столовой для беседы — кто на диване, кто в креслах. Вспоминали о Стэнкуце, переходили от нее к Пояне, беседа тянулась без определенной цели, для души. Но Лянка вдруг с тревогой спросил:
— Как ты оказался в больнице? Что случилось? Мы собирались навестить тебя, но ты уже выписался.
— Хорошо, что не ездили зря. Ничего особенного. Капризы сердца, — ответил Мога.
— А что я говорила тебе еще в Стэнкуце: с сердцем шутки плохи. Будь осторожен! — напомнила Валя.
— Нельзя забывать, что в известных случаях
— Вот так оно насчет сердца, — заключил он с сожалением в голосе.
Не поняв, что имеет в виду Максим, Валя взглянула на него вопросительно. Ответа, однако, не было. И Михаил Лянка, имевший обыкновение перескакивать в разговоре с предмета на предмет, внезапно вмешался:
— А знаете, о чем подумал я в этот вечер? Что нам для возвращения к истокам наших дел не хватает лишь Фабиана.
Воцарилась тишина. Все почувствовали, как сильно Михаил попал впросак. Надо ли было напоминать Анне о юношеской любви, которая, хотя и не совсем еще забыта, давно стала прекрасной сказкой, не более того!
Михаил пытался исправить дело. И обратился к Моге:
— Забыл сообщить главное: Анна получила назначение в Пояну.
Максим Мога устремил на Анну вопросительный взгляд. Она ответила робкой улыбкой.
Лесная листва в мае нежна, полна юного трепета, и, наверно, поэтому с такой силой под ее сень влечет все живое — и птицу, и зверя, и человека… Бродишь по тропам, покрытым еще редкой тенью, радуешься легкости своих шагов и всем существом с готовностью отзываешься на легчайший шепот ветерка, на трепет хрупкого листка, на птичью трель. И зрение, и слух только еще начинают заново привыкать к возрожденной жизни леса; до времени ты здесь — лишь сторонний свидетель возвращения природы к тому, что она уже не раз пережила, но что ощущает уже по-иному. Ибо каждая весна прекрасна по своему; порой она наступает медленно, одолевая зиму с трудом, порой же воцаряется сразу, принося много солнца, буйный рост трав и множество птиц, торопящихся возвестить о своем присутствии веселыми песнопениями…
Такое случилось и с Элеонорой Фуртунэ: нынешняя весна ворвалась в ее душу неодолимым чувством к Максиму Моге, которое вначале обрадовало ее; вскоре, однако, ее начали одолевать сомнения, беспокойство, недоумение — слишком уж неожиданным было глубокое влечение к этому человеку, не молодому уже и не видному собой, к этому великану, обретшему над нею власть одной силой своей личности. Новое для нее состояние испугало Элеонору: что ждет ее теперь в будущем? Любовь урывками, скрываемая от людских глаз? Что сулит она Максиму? Неприятности, треволнения — найдутся, несомненно, злые языки, и пострадает прежде всего он! Поскольку же он ей дорог, как может она отдать его на милость недоброжелателей? Не лучше ли отступиться, держаться от него на расстоянии?
Для начала она решила взять отпуск, ссылаясь на необходимость лечения. Подальше от Пояны, на Кавказе Элеонора надеялась справиться с безрассудным влечением, забыть Максима. Но ошиблась, как ошибалось и до нее так много простодушных сердец, надеявшихся, что бегство спасет их от незваной любви или ненависти. Куда и как убежишь от себя самой?
Элеонора возвратилась в Боурены на неделю раньше срока и с жадностью окунулась в работу. Много раз бралась за телефонную трубку, чтобы позвонить Моге, сообщить, что
Однажды вечером, когда она ложилась спать, надеясь, что тяжелая усталость поможет ей уснуть, зазвонил телефон, согнав с нее сразу усталость и дремоту. Элеонора была уверена: это Максим. Она тут же нырнула в постель, не успев как следует раздеться, и застыла под одеялом, боясь пошевельнуться. Хотела обмануть себя: она, мол, уже в постели, не будет же вставать из-за телефонного звонка. Да и не обязана никому отвечать в такой поздний час. Даже если звонит сам Мога…
Но сон упрямо ее обходил. Зажмурив глаза, в напрасном ожидании перехода от бодрствования к освежающему сну, слушая тиканье часов, Элеонора следила за медленно текущим временем. Хриплое петушиное пение заставило ее вздрогнуть. Из чьего-то двора донесся сердитый лай. По главной улице проехала запоздалая машина; кто-то вернулся домой или, может, только отправился в путь. В доме напротив вспыхнул желтый свет… Что делает в этот поздний час Максим? Наверно, уже уснул. Мужчины крепче духом, они не принимают близко к сердцу всякие пустяки. С какой стати ему о ней беспокоиться?
Его поцелуи в комнатке на кордоне у Штефана — поцелуи стосковавшегося по любви мужчины — могли быть только признаком преходящего увлечения.
…Элеонора выскочила из постели, еще не пробудившись от сна, пришедшего лишь к рассвету. Разбуженная пронзительным, повелительным звонком — что звонило, будильник? — Она протерла глаза — никак не могла разглядеть, который час. Было уже без четверти восемь, а в восемь ей следовало приступить к работе! Снова зазвонил телефон, и только теперь Элеонора окончательно пришла в себя. Подняла трубку: «Фуртунэ слушает!» — «Беспокоит Мога», — прозвучал прямо в ухо ясный голос. Элеоноре на мгновение почудилось, что он рядом, в доме. «Слушаю вас, Максим Дмитриевич…» С чем это он? Хочет узнать что-нибудь по работе? Сообщить о своем приезде? «Звонил вам вчера, но мне не повезло. Прошу оказать честь сегодня моему дому… Я на днях переехал… Пригласил нескольких друзей…» «Спасибо, Максим Дмитриевич… Благодарю…» И первой положила трубку. Села на край кровати. В голове еще не прошла тяжесть. Но на сердце полегчало.
Около полудня она позволила себе отдохнуть, поспала, чтобы прийти в себя после бессонной ночи. Привела в порядок прическу; долго расчесывала волосы, чтобы они ложились волнами. Слегка припудрила лицо, на что решалась лишь в особые дни. Перемерила все платья, какие у нее были, три костюма. Целый час провела перед зеркалом — когда еще случалось ей разрешать себе такую роскошь? Наконец, выбрала шерстяное платье цвета ясного неба, с круглым воротничком, которое купила в Кисловодске во время отпуска. Надела янтарное колье. Других украшений брать не стала, да они и не были нужны. Ей хотелось понравиться Максиму. И вызвать зависть его друзей.
В пять часов, ведя сама машину, Элеонора выехала из Боурен. В шесть, не слишком торопясь, она будет в Пояне. Между шестью и семью обойдет все три центральных магазина — купит подарок. В семь постучится в его дверь…
…Однако в пять тридцать «Волга» перламутрового цвета подъехала к кордону лесничего Штефана Войнику. Перемена в маршруте произошла внезапно: она увидела себя как наяву в доме Максима. Тут были Виктор Станчу, Ион Пэтруц, молодой Козьма Томша, Александр Кэлиману… И она, Элеонора Фуртунэ, под обстрелом их взглядов — любопытных, вопрошающих…