Возвращение к любви
Шрифт:
Лянка внезапно умолк. Этот взятый в кольцо знак стал раздражать его, сбивал с толку.
Веля заметил это и поднял на Михаила глаза.
— Согласен, — сказал он, и Михаил удивился той легкости, с какой секретарь поддержал его мнение. — И что же вы предлагаете? — Веля решил взять быка за рога, будучи почти уверен в ответе. Теперь оставалось только поговорить с Никуляну.
— Это большой риск, который принимает на себя райком партии, не только я лично, — сказал Лянка.
— Да, риск большой, — ответил Веля.
— Может быть, у райкома партии есть еще кандидатуры? —
— Если будет нужно, найдем, — улыбнулся Веля. — Не оставим же мы колхоз без руководителя… — Он снова подумал о Никуляну и вспомнил высказывание Моги. — Действительно, — продолжал Веля уже доверительным тоном, — чтобы принять на себя руководство таким колхозом, как «Виктория», нужно иметь мужество. И не знаю, хватит ли его у вас?
В «крепости», возведенной Лянкой, и, по его мнению, неприступной, Веля пробил брешь, сквозь которую стали видны и досада, и гордость, и самолюбие Михаила.
— Почему бы и нет? — выпалил он неожиданно для самого себя. И тут же пожалел о сказанном.
Веля и сам понял, какую тактическую ошибку совершил, и сразу замкнулся в панцирь официальной фразы.
— Будете ли вы избраны председателем или кто другой, это решат сами колхозники Стэнкуцы. Но вы должны знать, что новый председатель будет целиком и полностью поддержан райкомом партии. И мы будем делить с ним всю ответственность.
Веля поднялся, показывая этим, что прием окончен.
«Мой ответ, в общем-то, меня ни к чему не обязывает!» — говорил себе Лянка и все же поднялся, хотя и с трудом, будто кто-то уже взвалил ему на плечи непомерную тяжесть.
С этой тяжестью он и вышел на улицу.
Отослав Горе с машиной в распоряжение Михаила, Максим Мога вошел в свой кабинет. Секретарша Наталица, стройная, с накрашенными губами, чуть подсиненными веками, принесла ему корреспонденцию и газеты. Первым долгом Мога просмотрел почту… Он рассеянно перебирал письма, словно, просмотрев однажды, хотел убедиться, что ничего не пропустил… Декан сельскохозяйственного института сообщал ему, что Милуш Катаржиу, студент третьего курса, колхозный стипендиат, безо всякого основания бросил учебу… «Вы опоздали со своим письмом, товарищ декан: означенный студент давно вернулся в институт…» — мысленно ответил ему Мога.
«Райком партии… семинар для секретарей партийных организаций колхозов и совхозов…», «Научно-исследовательский институт… организует трехдневный семинар для специалистов сельского хозяйства… В нашем колхозе, между 20 и 25 марта…» К этому времени его уже не будет в Стэнкуце!..
Мога написал красным карандашом: «Товарищу Лянке». Поглядел на часы: половина десятого. «Лянка должен быть в это время у Вели. Что там теперь происходит?»
«Уважаемый товарищ председатель! Осмеливаюсь спросить, нет ли у вас свободных мест… Моя специальность — инженер-механик…»
Следующее письмо пришло из северного района республики. Некоторое время Мога сидел, держа письмо в руке, не зная, как с ним поступить. С неожиданной нежностью подумал об этих неизвестных ему людях, которые хотят связать свою судьбу
Он вскрыл письмо, адресованное лично ему.
«Уважаемый председатель, тов. Максим Дмитриевич! Мы пишем Вам из далекой Чувашии, из колхоза «Восток», названного так в честь нашего прославленного земляка, героя космоса, тов. А. Г. Николаева.
Мы организуем в колхозе музей боевой и трудовой славы советского народа, и нам хочется иметь материалы из всех республик.
Слава колхоза «Виктория», которым руководите Вы, уважаемый Максим Дмитриевич, дошла и до нас…
Просим Вас простыми словами поведать нам историю Вашего колхоза…»
Мога осторожно расправил белый листок с напечатанным на машинке текстом и снова пробежал его глазами. Это простое, теплое письмо, преодолевшее тысячекилометровый путь, глубоко тронуло его.
Может быть, потому, что пришло накануне его отъезда.
Вот так и начинается рабочий день председателя колхоза, товарищ Лянка!
…Эта огромная корреспонденция!
«Неплохо бы завести справочное бюро», — сказал себе Мога. Он оживился от этой мысли, взял листок бумаги и размышлял с карандашом в руке о том, как организовать такое бюро. Это, безусловно, принесло бы большую пользу колхозу.
Но, как уже случалось сегодня, не довел до конца свою мысль, и карандаш опустился на стол. «Что со мной такое?!»
Что ему оставалось еще сделать? Только провести колхозное собрание и попрощаться с народом…
Мога не мог больше сидеть один в этом просторном кабинете, где ощущал себя сегодня не на своем месте. Мога накинул пальто и направился к двери без какой-либо определенной цели.
У Дворца культуры висела большая афиша:
«Сегодня — репетиция ансамбля «Лэутарий». После репетиции — танцы…»
«Значит, танцуем вечером… — с легкой тенью горечи подумал он, но тут же спохватился: — В порядке вещей…»
Он поднялся по широкой лестнице, вымощенной цветными плитками в виде мозаики, и вошел в зал.
Мога часто посещал Дворец культуры. Ему нравился его общий вид: в монументальности здания было нечто от прочности тверди земной. Ему нравилась мозаика, стройные колонны, музыка, звучащая в просторных помещениях, — все это вместе, целиком.
Мога уселся в середине зала. Он был здесь один — пустой зал, пустая сцена. Хоть бы вернулся поскорей Назар! Конечно, ничего бы не изменилось, но сейчас, более чем когда-либо, он нуждался в его присутствии. Чтобы тот сидел рядышком, пусть даже молча. — Назар любит порой сосредоточиться на себе, тогда на его бронзовом лице с мелкими морщинками, собирающимися лучиками вокруг зеленых глаз, появляется выражение полнейшего спокойствия, отрешенности.