Возвращение к звездам: фантастика и эвология
Шрифт:
Вооруженные силы Европейского союза и Атлантического пакта были разделены океанами. После Либравильского договора 1947 г., подтвердившего демилитаризованный статус СССР, Великобритании и Исландии, возможности для чисто военных столкновений оказались сведены с минимому. Обе стороны без большого воодушевления кропали проекты межконтинентального бомбардировщика [37] .
19 ноября 1949 г. Вернер фон Браун, Ханна Райх и Алексей Гринчик придали борьбе между государственными структурами новое — космическое — измерение. Уже через год Атлантический пакт ответил на успех Европейского союза первой лунной ракетой.
37
Шавров
Определенную пикантность ситуации придавало то, что ракета была полуавтоматической: пилот катапультировался после набора высоты в 100 метров и вертикальной скорости в 22 м/сек. Дальнейшие операции система выполняла без присутствия человека. Тем самым США сделали явную заявку на создание ракеты-носителя ядерного оружия. Несколько снимала остроту проблемы низкая точность (порядка сотен миль).
Космическая гонка резко ускорилась. В июне 1951 г. посадку на Луну совершила экспедиция Эрика Хартмана. Американцы отвечают на это созданием постоянно действующей лунной базы (1953–1956). Затем наступает пауза, вызванная исчерпанием технических возможностей атомно-жидкостных ракет.
К середине пятидесятых годов приходит понимание сакрального значения космической гонки. Решается вопрос: какая из социальных систем — либеральная, «Атлантическая» или еврокоммунистическая — способна найти более адекватный ответ на вызов, который бросают человечеству Звезды.
В 1959 г. США достигли громкого, хотя и эфемерного успеха. Девятнадцатилетняя студентка Массачусетского технологического института Линда Нортон на специально оборудованной жидкостной ракете совершила высадку на Марс. Это выдающееся спортивное достижение выдавалось за триумф американской науки, хотя Нортон, решившаяся на полет при 10 %-й гарантии успеха, действовала скорее в духе европейской, нежели атлантической парадигмы познания. Не приходится удивляться тому, что в 1963 г. девушка переезжает в Чехословакию, где вскоре погибает при одной из первых попыток высадиться на Венере «…наблюдатели зафиксировали тусклую вспышку на том месте, куда погрузился планетолет» («Хроники…». Т. 1).
1961 г. ознаменован созданием атомно-импульсной ракеты, пригодной для экономического освоения «малой системы», пояса астероидов, спутников Юпитера. За чрезвычайно короткий срок создаются обсерватории на Луне и Церрере, исследовательские базы на Марсе, Каллисто, Амальтее. Начинается изучение системы Сатурна. Именно в эти годы, которые современники назвали «золотыми шестидесятыми», «индекс развития» достиг своего рекордного значения. «Славное, славное время — расцвет импульсных атомных ракет, время, выдвинувшее таких, как Краюхин, Привалов, Соколовский…» («Хроники…»,Т. 1).
Баланс на середину шестидесятых годов давал определенное преимущество США и Атлантическому пакту. Прежде всего атлантисты опережали своих противников по уровню жизни. Затем подвиг Л.Нортон дал им приоритет в исследовании значимых планет Солнечной системы. Что же касается атомно-импульсных ракет, то уже через три года после полета «России» Н.Соколовского корабли этого типа были в распоряжении всех технически развитых государств того времени, до Новой Зеландии включительно [38] .
38
Шавров Б. История конструкций космических кораблей Европейского союза. Т. 2. Москва, 1975.
Попутно заметим, что первая же военная тревога эпохи импульсных ракет — Карибский кризис 1962 г. — убедительно продемонстрировала, что военные методы решения споров между сверхдержавами окончательно отошли в прошлое. Земля оказалась слишком маленькой планетой
С этого момента противостояние военных блоков окончательно приняло экономический и научно-технический характер. Прежде всего это позволило человечеству вздохнуть свободно, так как с конца шестидесятых годов вероятность ядерной войны упала ниже «предела тревоги», воспринимаемого сознанием [39] .
39
Материалы психологической конференции «Пределы роста». Милан, 15–25 июля 1964 г. Тезисы. Милан, 1965.
Сотрудничество — в океане, на суше и в Космосе — оставалось, однако, формой соперничества. Цивилизации еще предстоял выбор.
Венере поначалу никто не придавал серьезного значения — еще одна планета в общем ряду. Даже первые неудачи были восприняты довольно спокойно.
Положение стало меняться после первого штурма, когда выяснилось, что провалившаяся попытка овладеть Венерой обошлась во столько же человеческих жизней, сколько потребовало полное освоение остальной «малой системы».
Дальнейшие неудачи (уже после открытия Урановой Голконды) мало-помалу превратили Венеру в некий аналог Вердена, Сталинграда или Рейкьявика. Речь шла даже не об актинидах: Венера персонифицировала в себе вызов, брошенный человечеству.
Пражская весна, ознаменовавшая кризис Европейского союза и крушение Берлинского договора, вызвала на Западе преувеличенные надежды, которые не смогли сразу перечеркнуть даже события в Алжире и в Париже.
(Пражская весна — общепринятое в XX столетии обозначение событий мая 1968 года в Чехословакии. Фактически под флагом либерализации политической жизни Чехия инициировала начало развала Европейского союза. В том же жарком мае 1968 года резко обострился конфликт между Францией и Алжирскими сепаратистами. Бои в Алжире откликнулись студенческими беспорядками в Сорбонне.)
Семидесятые годы вошли в историю как безвременье, как эпоха, когда прежние социальные структуры были уже разрушены, а новые — еще не созданы. Именно в этот период (1973) был принят «Закон о свободе информации», заложивший основы нового миропорядка.
«Закон о свободе информации» не только резко повысил скорость научно-технического развития в социалистических странах, но и позволил решить гораздо более важную задачу — создание антитоталитарных механизмов в социальных системах, тяготеющих к диктатуре [40] . (Подробнее этот принципиальный вопрос будет рассмотрен в связи с описанием событий 2011 г. на Дионе и вызванного ими кризиса.)
40
Налимов В. Все еще о диктатуре. Брюссель, 1997.
Создание этих механизмов вызвало цепную реакцию разоблачений, прокатившихся по всем странам бывшего Европейского союза. Политические деятели неодобрительно и даже несколько презрительно называли это «коллективным прозрением». Элементы общественной истерии (подобные тем, которые в наше сравнительно благополучное время породили ту же «Р-фобию») действительно были налицо.
Сильнее всего разоблачения ударили по Германии. С 1972 г. эта страна, уже в конце пятидесятых вступившая в полосу глубокого экономического спада, утратившая цивилизационный приоритет и испытавшая сильнейшее дипломатическое унижение в связи с отказом Советского Союза участвовать в оккупации Чехословакии и насильственном возобновлении Берлинского договора, перестает восприниматься как реальная политическая сила. Поток публикаций о преступлениях нацистской военщины навсегда сделал слово «фашист» ругательством.