Возвращение Каина
Шрифт:
— Триста пятнадцатый! Что запрыгал, мать-перемать!.. — Голос командира напоминал звук сверчка. — Кумулятивными, три снаряда… Огонь!
Кирилл понял, что приказ ему, но растерялся и снова зарядил орудие холостым, а надо было провернуть кассету на кумулятивные. Ствол выплюнул огонь и лишь встряхнул воздух.
— Ты чем стреляешь, так-перетак! — запел сверчок. — Снайпера собрались! Пол-Москвы разнесете, в душу вас!.. Кумулятивными!
Эта несуразица и заминка заставили его думать только о стрельбе и слушать лишь командирский голос…
А день был ясный, солнечный,
— Нормально, командир, — буркнул в шлемофоне голос прапорщика-водителя. — Убери поправку и жарь. Пусть пекутся…
Два следующих снаряда легли точно, командир откликнулся эхом:
— Молодец, триста пятнадцатый! Жди команды…
Кирилл откинул люк, высунулся. С пятнадцатого этажа повалил дым, болельщики утаскивали к гостинице стреляные гильзы, но омоновцы пытались отобрать их, махали дубинами; толпа же привыкала к обстановке, смелела и не хотела отдавать сувениров. Рядом от выстрела встряхнулся воздух — открыла огонь триста пятьдесят вторая машина: дивизионные «полканы» подготовили ее плохо — на баке не закрасили номер… Кирилл закурил, утер вспотевший лоб: если бы не люди вокруг, было бы полное ощущение работы на тренажере, только каком-то особенном, с запахами, ветром, настоящей водой за парапетом набережной. Из-за рева танковых дизелей не было слышно ружейной пальбы, лишь как в немом кино от стволов КПВТ на БТРах отлетал легкий, стремительный дымок. Они ползали перед парадным Белого дома, словно детские управляемые игрушки.
А болельщики вконец осмелели и снова заполняли пространство между танками. Какой-то старик с возмущенным белым лицом лез к броне, что-то говорил Кириллу, указывая длинным, как штык, пальцем в сторону парламента.
— Что тебе? — крикнул Кирилл.
Старик неуклюже полез на броню, скользя грязными ботинками по защитным коробкам гусениц.
— Молодец, говорю, солдат! — заорал он. — Смотри, я за тобой наблюдаю!
— Пошел отсюда! — рявкнул Кирилл и отвернулся.
Старик же забежал с другой стороны, видимо не расслышал Кирилла, потянулся костлявыми руками к поручням.
— Это ты в киоск угодил! Я видел!
— Что тебе надо?! — свесившись к нему, спросил Кирилл.
— Да ты не расстраивайся, солдат! Они много наворовали, так новый построят! Давай, пали!
Кирилл швырнул в него окурком и захлопнул люк. И все сразу исчезло, будто одним щелчком замка он погрузил себя в иной мир, из которого можно было смотреть на тот, шумящий, лишь через сетку прицела. Он проверил расположение снарядов в кассете, чтобы больше не ошибиться, потом покрутил орудийную наводку, пошарил стволом пространство. В прицеле, словно на экране телевизора, побежали в одном потоке болельщики, омоновские панцирные динозавры и черепахи, БТРы, люди с железными прутьями, пятнистые, похожие на космонавтов или пришельцев спецназовцы, и снова люди, БТРы, омоновцы…
— Триста пятнадцатый, чего вертишься? — засвиристел
— Наблюдаю цели, — откликнулся Кирилл.
— Жди команды! Отставить самодеятельность!
— Есть!..
Кирилл не знал командира в лицо — старый ли, молодой, в каком звании, в какой должности в мирное время. Он слышал лишь его специфический дребезжащий голос и повиновался ему: приказано было не задавать лишних вопросов. И он бы не спутал этот голос ни с каким другим, таким же металлически жужжащим и искаженным радиосвязью. Что-то в нем было такое, что заставляло слушать его, покоряться его воле и ждать, нацелив слух только на него. Потеряв этот голос в эфире, он бы ослеп и оглох в тот же час, ибо командир, находясь неизвестно где, был всевидящим и всемогущим, если немедленно отзывался даже на небольшой поворот танковой башни…
Прошло около получаса, прежде чем Кирилл снова услышал позывной:
— Еще раз тринадцатый этаж… Четвертое окно вправо от дыма… Фугасным… Огонь!
Кирилл отсчитал окна, включил заряжающий механизм — железные руки достали снаряд, палец замер на гашетке под резиновым колпачком. Великолепной современной машине требовались лишь человеческий глаз — самый точный в мире «инструмент» и этот всемогущий палец…
Танк дернулся от выстрела, подпрыгнул, однако точная механика поставила орудийный ствол в луч выбранной цели.
— Хорошо, триста пятнадцатый… Обслужим лестничные марши… третий этаж… восьмое окно слева… кумулятивным… Огонь!
Словно на тренажере Кирилл выполнил упражнение, гашетка мягко утонула под пальцем. Сиденье тряхнуло, мотнулась голова, и на миг он потерял цель. Однако вновь припав к окулярам, он увидел, что стекла в окне нет, свисает лишь кусок жалюзей и еще качается, словно тронутый ветром.
— В десятку! — проверещал голос. — Слушай внимательно, триста пятнадцатый… Шестой этаж, левое крыло… фугасным… Промахнешься, знаешь куда попадешь?
— Никак нет, — откликнулся Кирилл: командир уже разговаривал по-товарищески…
— В станцию метро… Готов?
— Так точно!
— Проверь еще раз!
Кирилл проверил наводку и вдруг ощутил неприятное дрожание рук, набежала слеза. Он смахнул ее, закусил губу.
— Готов, триста пятнадцатый?
— Готов…
— Огонь!
Он зажмурился и надавил гашетку. Он не почувствовал даже рывка машины назад — ждал результата. Башня наполнилась пороховым дымом — отказала вытяжная вентиляция.
А результата не было! Шлемофон молчал… Он побежал пальцами по проводу шлемофона — разомкнулась фишка! Соединил и услышал обрывок сказанной командиром фразы:
— …отдыхай, триста пятнадцатый!
Кирилл откинул люк, высунулся — из башни потянулся дым. И увидел, что болельщики, стоя вокруг, смотрят на него испуганно-восхищенно и аплодируют! А тот старик показывает пальцем и опять кричит ему. Белая кепка съехала набок, красный шарф выбился из-под пальто, а на губах уже вскипает пена. Ему вторила женщина с биноклем на шее и тоже тыкала пальцем в сторону «стакана» Белого дома. Из толпы вдруг вырвался парень в камуфляже, ловко вскочил на броню.