Возвращение клипера «Кречет»
Шрифт:
– Может быть, и правильно влетит, – заметил капитан дядя Миша. – Когда такое геройство видишь, не знаешь, как и быть. То ли о награде хлопотать, то ли надрать уши. Вот грохнулся бы о камни…
– Победителей не судят, – сказал Зуриф.
– Молчи уж… – хмыкнула девушка, которую звали Лариса. А Владику сказала: – Рубашка вся мокрая. Сейчас я тебе свитер принесу. – И ушла. Зуриф пошел за ней.
Дядя Миша сел напротив Владика. На шлюпочный бочонок – анкерок. Подпер кулаками бородку. Посмотрел в упор. У него были очень голубые глаза
– Насчет того, что уши драть, это я для порядка, – сказал дядя Миша.
– Я понял, – прошептал Владик.
– А не страшно было лететь?
– Когда у камней, здорово страшно, – признался Владик.
…Его пронесло над гребнями, которые захлестывали ноги. Потом стремительно надвинулась грязно-желтая скала, и Владик зажмурился: «Все!»
Но ветер взметнул его вместе с языками прибоя, перебросил через каменный барьер, закрутил над кустами дрока. Владик рывком нагнул зонт и упал с ним на упругую подушку жестких мелких листьев.
Потом он отчаянно боролся с зонтом и наконец закрыл его, повернув макушкой к ветру. Потом бежал вокруг бухты, через колючую траву, которой уже не боялся, мимо старых, вытащенных на берег катеров и шлюпок, мимо каких-то красных бочек и полосатых деревянных домиков…
Даже не бежал, а ломился сквозь встречный ветер. Потом – гулкие крепостные коридоры, лампочка над дверью, пожилой помятый дядька в старой морской фуражке.
– Вы что, спите?! Там яхту несет на камни! Скорее!
Дядька осоловело мигал и топтался. Затем глянул в окно, охнул.
– Конец надо завести… Ах, черт, ялик зальет сразу… Катер? – Он потянулся к телефону.
Какой катер? Смеется он, что ли? Когда этот катер доберется до бухты? Да и сунется ли он в море при такой волне?
– Фал давайте!..
Один конец тонкого фала – на берегу. Обмотать его вокруг старинной пушки, которая впаяна в бетонный пирс и служит причальной тумбой. Хорошо, что стены форта закрывают пирс от ветра, – можно раскинуть шнур свободными кольцами на причале.
Метров двести… Хватит? Второй конец – вокруг пояса!
И разбег!
Ух как высоко сразу кинуло! Не промазать бы мимо палубы…
Его поймали сразу в три охапки…
Тонким фалом притянули с берега прочный капроновый трос. На якорную лебедку его!
И через полчаса «Таврида» стояла у пирса под защитой крепостной стены.
…Неужели это было? Неужели это сделал он, Владик Арешкин из четвертого «А» восьмой средней школы?
Вот будет о чем рассказать Гоше. Раньше Владик только слушал про морские приключения, а сегодня сам испытал такое… И не струсил…
Здесь тихо, только поет за прочной каменной кладкой безопасный шторм да тикают часы…
В дверь заглянул смущенный дядька в мятой морской фуражке. Тот, что был на вахте.
– Михаил Сергеевич… Я… Можно вас на минуточку?
Дядя
«Что же сказать в школе?» – с беспокойством подумал Владик. И вздрогнул от легкой щекотки: у него зашевелился нагрудный кармашек.
– 3-значит, это наз-зывается школа?
– Тилька-а… – ахнул Владик. Он же совсем-совсем про него забыл.
– Это из-зумительное из-здевательство! – возмущенно звенел Тилька.
– Тиль, прости! – Владик чуть не заплакал.
– Мне совершенно наплевать на твое «прости», – беспощадно отчеканил стеклянный барабанщик. Он держался прозрачными лапками за край кармашка и возмущенно вертел капельной головкой. – Это такое без-законие! Сию же минуту отнести меня в первую же лужу! И больше мы нез-знакомы!
– Тилька…
– Никаких Тилек! А если бы я вдребез-зги?!
– Конечно, я ужасная свинья, – искренне сказал Владик. – Но… Тилька! Неужели ты совсем-совсем со мной поссорился?
– Динь-да! – отрезал Тилька.
– Тиль…
– Никаких Тиль… Ну, что?
– Мы же все могли вдребезги, не только ты… – тихо сказал Владик.
– Мог бы меня высадить сперва… Я такой хрупкий.
– Не было же времени… Я забыл.
– 3-забыл… Думаешь, если стеклянный, значит, не человек?
– Да что ты! Ты замечательный человек!..
– Динь-да? – осторожно спросил Тилька.
– Честное-честное слово!
Тилька пошевелился и, кажется, вздохнул (если только стеклянные человечки могут вздыхать).
– Длинь-ладно… Только ты никому меня не показывай, возьми в ладошку.
Владик спрятал Тильку в полусжатом кулаке. И вовремя. Появилась Лариса. Велела снять промокшую одежду и натянуть свитер.
У серого свитера была очень крупная вязка. Владик стал в нем похож на большую варежку с тощими ножками и разлохмаченной головой. Варежка с очками… И как они уцелели в этой переделке?
Но главное, что уцелел Тилька (он уже успокоился и, кажется, задремал в кулаке у Владика).
Лариса пообещала высушить одежду утюгом («У нас тут все удобства»). Владик пошел за ней в соседний каземат. Там все оказалось как и в первом, только был еще некрашеный стол – на площадке, где раньше располагалось орудие. А в углу Владик заметил низкую дверцу из толстого железа. Она была приоткрыта и так осела, что намертво вросла в цементный пол. Не шевельнуть. За дверцей чернела пустота, и веяло оттуда холодом.
– Там что? – спросил Владик у Ларисы.
– Старинный пороховой погреб. Но сейчас туда не попадешь.
– А кто-нибудь пробовал?
– Кто же станет пробовать? Щелка-то вон какая. Кошка и та не пролезет.
– Интересно у вас тут.
– А раньше ты здесь не бывал?
– Не… Мы хотели с ребятами пробраться, да там сторож у проходной…
– Теперь ты, можно сказать, член нашей команды, – проговорил дядя Миша. Он только что вошел. – Я скажу сторожам, чтобы тебя пускали. Идет?