Возвращение Кристель. Книга 1. Часть 3

Калько Анастасия Александровна

– Это что?
– скривился Родригес, двумя пальцами взяв одну пиццу.

– Твой ужин, - лаконично ответил блондин, расставляя тарелки на столе. Алекс с видимым удовольствием вонзил зубы в горячую пиццу; в отличие от "компаньона" он был неприхотлив.

– Вашу мать!
– вспылил Эрнандо.
– Да у меня в Ла-Венго даже собаки такое дерьмо жрать не стали бы!

– Ты не в Венгезии, придурок, и никто тебе ростбиф с "Айриш-крим" на подносе не подаст, - промычал Грег, набивая рот пюре.

– Твои далматинцы, Эрнан, действительно такое не ели бы, Эрнан, - Алекс уже расправился с пиццей и подвинул к себе пюре, - а вот для многих из твоих бывших подданных такой ужин - лакомство. Впрочем, как знаешь. Другого ничего нет. Если тебя не устраивает такой ужин, сиди голодным.

– Лучше бы я заплатил вам, - страдальчески скривился Родригес, принимаясь за ужин.

Последним Анжело поставил тарелку перед Хелом. Миску с пюре и пиццу блондин швырнул на стол, не глядя на заложника и отошел заварить чай.

Кристель думала, что не сможет проглотить ни куска, потому, что внутри у нее все сжалось от холода. Но едва надкусив румяную горячую корочку пиццы, женщина почувствовала приступ голода. Выдержать без пищи больше суток и при этом вести самолет, делать аварийную посадку и совершать переходы по горам - тяжелое испытание.

Домик постепенно согревался. До этого он почти две недели стоял пустым и совершенно выстудился, но включенные батареи уже вытесняли холод наружу.

Постепенно Кристель согрелась; мысли стали спотыкаться, а веки - тяжелеть. Вспомнив, что завтра придется подняться рано, женщина решила пораньше лечь спать.

На втором этаже была ванная комната; к счастью, бойлер выдержал заморозки, и контрастный душ поднял настроение Кристель. Она могла мириться на работе с любыми, самыми тяжелыми, условиями, но отсутствие возможности умыться, чувствовала себя хуже всего.

В той самой комнате за двадцать лет ничего не изменилось, как будто только сегодня утром она проснулась на этой приземистой скрипучей кровати в объятиях Куолена и услышала над домиком стрекот пропеллера. Это был вертолет ее отца, "Санта-Клауса", который не подозревал, что через несколько часов наконец-то найдет свою дочь...

– Думаю, скоро они улягутся, - вошел в комнату Алекс.
– Такера мы приковали "браслетами" к батарее. Грег караулит его; Анжело и Эрнандо улягутся в закутке... В чем дело, Пинкстон?
– он заметил, что Кристель сидит на краю кровати, обхватив притянутые к груди колени и смотрит потемневшими глазами мимо него. Алекс сел рядом, обнял женщину за плечи и погладил узкую спину, обтянутую свитером:

– Что с тобой? Ты на себя не похожа.

Кристель уже хотела отмахнуться - "Все в порядке, просто я устала", но неожиданно ответила честно:

– Алекс, я только сегодня узнала, что виновата в смерти своего отца. И он вовсе не был таким "Санта-Клаусом", как говорила Натали. Это она его бросила, провела отпуск и уехала, не сказав ни слова. А когда она избавилась от меня, отец пытался разыскать меня, но ничего не смог без доказательств нашего родства. А в 92-м он умер у меня на глазах. Я заманила его под автомат Телмара!
– Кристель вкратце рассказала Алексу о том, как они с Куоленом придумали захватить спасательный вертолет и о гибели Френка.

– Это Такер тебе рассказал?
– уточнил Алекс.

– Да... Неприятно чувствовать себя такой гадиной.

– Значит, он своего добился, - констатировал Алекс.
– История повторяется, в прошлый раз мистер Такер тоже пытался развалить вашу группу изнутри... Милая, он просто хотел деморализовать тебя, вывести из строя, чтобы ослабить нас...

– При чем тут это?
– Кристель не отталкивала Алекса, обнимающего ее, но и никак не реагировала на его прикосновения.
– Это было на самом деле, на моих глазах, и я в этом участвовала!

Ее голос зазвенел, готовый в любой момент сорваться на рыдания. Алекс привлек женщину к себе:

– Ну-ну, что это ты? Ты не виновата. Ведь ты не знала, что это твой отец, да и вообще стрелять в старика приказал Куолен... Без его приказа никто бы и курок не взвел.

У Кристель уже затекли шея и плечи в неудобной позе, "узелок" на затылке окончательно растрепался, но поправить волосы она не могла, Алекс так обнял ее, что женщина не могла поднять руку.

Возможно, сейчас Кристель именно этого и хотела - выговориться, а потом услышать: "Ты не виновата". Конечно, она знала, что это не так, но все равно хотелось слов, смягчающих ненадолго это ощущение занозы в сердце...

– В приютах ненавидят детей, пришедших из родительского дома, и мне все время приходилось отбиваться и огрызаться, - Кристель пошевелилась, чтобы обнять Алекса в ответ.
– Иначе почуяли бы слабину и раздавили. А в 8 лет мне ставили диагноз "аутизм" и хотели направить в специализированный интернат. Моя мать в это время резвилась в Европе с очередным мужем, а отцу не дали вытащить меня из этого ада потому, что он не имел документально подтвержденных прав на ее дочь.

– Ты молодец, что выдержала все это, - Алекс прижался щекой к волосам Кристель.

– А у меня не было выбора. Или выдержать, или быть растоптанной. Пришлось в волчьей стае жить по-волчьи... По-моему, я перестаралась, - Кристель высвободилась и отошла к окну.
– К тому моменту, когда отец увидел меня в снегу, я уже окончательно в волчонка превратилась...

Она почувствовала, как к горлу подступают рыдания, и обозлилась на себя. Нашла время сопли распускать. Да еще при Алексе. Кристель стыдилась показывать ему слабость после того срыва в Ниагара-Фолс. "А при Куолене я не боялась некоторое время побыть не бойцом, не пилотом, а просто женщиной"...