Возвращение Кристель. Книга 1
Шрифт:
Кристель. Сегодня.
Кристель снова и снова перечитывала письмо от Джулии, не понимая, что это - наваждение, ужасная шутка, или старшая сестра просто сошла с ума. "Нет. Это ошибка. Я что-то не так поняла. Этого не может быть. Я не верю. Нет!".
Но снова и снова она читала в письме одно и то же. Утром 16 декабря Элейн нашли в ее квартире мертвой. Врачи назвали причиной смерти аллергический шок, отек Квинке.
Выйдя из почтового ящика, женщина открыла социальную сеть, где у Элейн была страница. Несмотря на возраст, миссис Чемберс была активным пользователем и увлекалась онлайн-общением. "Сейчас увижу, что она в сети, вывешивает новые фотографии из поездок, и мы вместе с ней посмеемся над недоразумением..."
На странице Элейн в ленте сверху был вывешен виртуальный букет из 8 черных роз с подписью: "Мама, я всегда буду помнить тебя веселой, энергичной и полной сил! Твоя любящая дочь,
Лора Стоун Чемберс".
Кристель закрыла все вкладки и вышла из кабинета, кусая губы и ничего не видя от доли. "Я хотела рассказать ей, что встретила Алекса... Он всегда нравился ей больше, чем Куолен, мама бы обрадовалась, узнав, что мы снова встречаемся. Но опоздала... Теперь уже навсегда опоздала...".
Зажигалка никак не хотела высекать огонек. Потом дважды гасла, не достав до сигареты.
Дорис и ее подруги с недоумением смотрели на Кристель. В таком состоянии ее видели впервые за семь лет.
– Кристи, тебе нездоровится?
– наконец спросила Дорис.
– Господи, какая ты бледная!
Кристель недоуменно посмотрела на девушку, пытаясь понять вопрос. Во рту появился металлический привкус, тело содрогалось в ознобе, мучительно болела голова, а в глаза словно попал песок. И не оставляла тяжелая мысль: Элейн так и не дождалась от нее весточки...
Кристель. Прошлое.
Своего отца Кристель не знала. Мать была почти всегда раздраженной, сердитой, часто кричала на девочку, а однажды отвезла пятилетнюю дочь в какой-то большой дом на окраине Детройта, по дороге объясняя: "Ты будешь жить там с другими детьми, ходить в школу, заведешь друзей... Да что я тебя еще уговаривать должна? Мне 24 года, всего 24, а жизнь уже считай кончена. Может, сейчас я была бы ведущей моделью или получила бы приглашение в кино или сериал, а все пошло под откос из-за твоего папеньки. Санта-Клаус, черт бы его взял! Сделал подарок и был таков... Я хочу наконец пожить для себя... Прекрати скулить, пока мы не попали в аварию!".
Маленькая Кристель послушно перестала всхлипывать и забилась в угол сиденья, чтобы стать еще тише и незаметнее. А то мама помнет машину и еще больше рассердится. Кристель была виновата в том, что у мамы ломался ноготь, кофе проливался на платье, а у подруги оказывались новые туфли от Феррагамо, о которых мама могла только мечтать... "Вот, все на тебя уходит!
– злилась в таких случаях мама.
– Только что купила тебе платьице, а оно уже мало. Господи, может, есть какие-то таблетки для замедления роста? Я скоро голой останусь из-за тебя!".
Дом оказался мрачным и холодным. Женщины, которым отдала ее мама, тоже на что-то сердились. Рванувшись, Кристель выбежала из большого полутемного дортуара с множеством коек, куда они ее отвели, пересекла длинный коридор и выбежала на освещенное солнцем крыльцо. Мама садилась в машину - в ослепительном красном костюме и белой шляпке, остановилась подкрасить губы ярко-алой помадой. Кристель со всех ног бросилась к ней. Нет, мамочка не может оставить ее в этом жутком месте...
– Мамочка! Не оставляй меня здесь! Я не буду тебя сердить! Я буду слушаться! Мама! Подожди меня! Мамочка! Не уезжай!
Споткнувшись, девочка с размаху упала, разбив лоб и коленки, приподнялась и сквозь слезы увидела, как мама убирает помаду в сумочку, садится за руль и спокойно уезжает.
В интернате Кристель пережила тяжелые времена. Но довольно быстро она усвоила, что плакать или жаловаться на обидчиц воспитателям бесполезно - в первом случае плаксу будут презирать еще больше, а во втором сживут со свету за ябедничество. А вот если сможешь обругать в ответ или дать сдачи, тогда скорее отстанут. Если раскиснешь и испугаешься перед рассерженной воспитательницей, тебя потом каждый пнуть будет рад. На плаксах все отыгрываются. А вот если молчать и не опускать сухих глаз, озлобленная баба просто подавится своим воплем и быстрее отвяжется.
"Негативизм, аутический синдром", - такие слова появились в личном деле Кристель, и молчаливую агрессивную девочку хотели перевести в специализированный интернат. И тут появилась Элейн Чемберс, в девичестве Пинкстон, старшая сестра Натали. Ранее, живя с мужем в Стокгольме, где он был послом США в Швеции, миссис Чемберс не знала о переменах в жизни младшей сестры и о рождении племянницы. Когда ей рассказали, что Натали сдала дочь в детский дом, Элейн немедленно направилась туда. Вначале ей хотели отказать во встрече с племянницей, но спорить с Элейн было бесполезно, она всегда добивалась желаемого.
Как раз в этот день восьмилетняя Кристель в очередной раз сидела под замком в кладовке при школе. Сегодня на перемене Лайза Блэкли из ее класса утащила и разорвала тетрадь Кристель с домашним заданием по английскому языку, а ее подруга Ширли Дэниэлс, сидевшая на уроках за спиной у Кристель, изловчилась исчеркать ее форменную кофточку синим маркером.
На большой перемене обе захлебывались от хохота:
– Эй, грязнуля Крис! Где ты так измазала блузку?
– Ой, Кри-Кри, через пять минут английский, а у тебя даже тетрадки нет. Смотри, скоро тебя отдадут в интернат для дебилов!
Кристель молча слушала их насмешки. И вдруг с размаху ударила Лайзу кулаком в скулу, а на Ширли выплеснула вишневый сок из бутылочки, которую держала в руке. Это увидела классная дама и схватила Кристель за руку, оттаскивая от одноклассниц. Лайза, держась за лицо, рыдала и вопила, что Крис выбила ей зуб. Ширли, в залитой соком блузке, ревела в три ручья. Воспитательница молча отволокла не проронившую ни слова нарушительницу дисциплины в кладовку, где запирали провинившихся учениц.