Возвращение легенды
Шрифт:
И кошияры спешно избавились от одежды, чтобы уже через несколько минут заскользить неприметными тенями в рассветных сумерках осеннего леса. Сейчас им было не сложно остаться незамеченными, но скоро леса закончатся и придётся двигаться гораздо осторожнее. Горные Саринеи были для них незнакомой, враждебной территорией.
* * *
Я смело шагнула под зелёный навес странного домика и буквально рухнула, словно кто-то ударил меня под колени.
— А я ждал тебя, — проговорил неестественно худой старик, чья кожа была чернее моих подошв. — Ждал тебя, да не тебя.
Я смотрела на старика со сморщенной синевато-чёрной кожей снизу вверх и боялась даже слово вымолвить.
— Вижу, не бывать твоей силе. Слушай и плачь — живут они, и жить будит. А тебе только песок. Древняя ты, чужая, без тебя мир стоит. И умирать без тебя будет, не впрок тебе.
— А… я…? — осмелилась подать голос, невольно заикаясь от растерянности и страха.
— А тебя нет здесь, не ты она. Не она — ты. Сама её носишь, сама и определяй, куда отнести — заявил старик.
Пиротэн наконец-то соизволил присоединиться к нам и вступить в диалог, и про меня на какое-то время забыли.
Я же внимательно слушала разговор двух философов, если и понимая что-то из их слов, то вряд ли правильно. Единственное, в чём я разобралась, было то, что этот старик не поможет мне избавиться от прародительницы. По его мнению она вообще не сможет завладеть мной, если я сама того не захочу. Все мои проблемы, якобы, находятся в моём же воображении, и мне нужно только разобраться в себе и захотеть избавиться от них.
— Разум наш долог, но коротко ходит. В себя смотреть надо, не на себя, — вещал старик на ломаном даймирском.
А потом они с бакалавром вообще перешли на незнакомый мне текучий язык со множеством мягких и протяжных звуков, и я вышла из шалаша.
— Не отходи далеко от бунгало, потеряешься, — крикнул мне вслед Пиротэн и вернулся к беседе со странным стариком.
Я бродила по берегу, сняв ботинки и накидку. Солнце нещадно палило, вызывая лёгкое головокружение и ощущение потерянности во времени. Ведь ещё полчаса назад мы с преподавателем покинули ночную Даймирию. Где-то там остались Альтанир и Айсек, Раникэ и Пармия, и вообще все, кто был мне дорог. Сейчас академия и всё, что произошло со мной после поступления в неё, казалось таким далёким и нереальным.
* * *
А тем временем, в Академии Магических Познаний.
— Фидэлика, вы всё больше и больше удивляете меня, — взволнованно проговорил принц морских глубин. — Я даже помыслить не мог, что вы увлекаетесь катанием на дельфинах и настолько любите океаническую кухню.
— Я и сама не ожидала от себя такого, — смущённо улыбнулась леди Фидэлика Кен’Эриар. — Право слово, не думала, что мне всё это так понравится.
— Я очень рад за вас, но пожалейте старика, — проворчал ректор Жринкер. — Больше я с вами на развлечения не поеду.
— А стоит ли так рьяно следовать правилам, уважаемый магистр Жринкер? — усмехнулся Глубир Нептус. — Мы с леди Фидэликой прекрасно справимся без вас. Но обязательно пригласим вас и весь преподавательский состав на празднование по случаю моего дня рождения.
Шихара не удержалась и с откровенной нежностью посмотрела на Нептуса. За последние несколько дней она выслушала немало отповедей и увещеваний от соседок, но не могла совладать с собой. Для метаморфа знакомство с принцем морских глубин стало откровением. Она будто избавилась от тяжести невзгод последнего десятилетия и вновь чувствовала себя юной двадцатилетней девушкой. Всё в Глубире казалось ей идеальным и достойным восхищения. Шихара понимала, что ей нужно изображать Фидэлику и всячески отвращать от себя нежелательного жениха, но сердце её пело. И, будучи в первую очередь женщиной, метаморф не находила в себе сил расстаться с тем, кто чувствовал и думал в унисон с нею. Когда же Нептус обмолвился о том, что раньше не видел её настоящую и не понимал как ему повезло, а за последние несколько дней общения с ней почувствовал то, чего никогда не испытывал, Шихара утвердилась во мнении, что встретила того единственного, кому она готова отдать свои сердце и душу.
Единственным и непреодолимым препятствием на пути к их счастью было то, что Нептус всё это время искренне верил, что общается с леди Фидэликой Кен’Эриар, которой Шихара, конечно же, не являлась. Она была женщиной из прайм-рода, но только в своём клане. Возможно, если бы Хамелеоны вышли из тени и примкнули к официальным народам Даймирии, она и стала бы герцогиней расы метаморфов, и тогда была бы почти равна по статусу той, кем притворялась, но этого никогда не произойдёт. И сейчас Шихара наслаждалась теми минутами счастья, которые послала ей судьба, понимая, что всё закончится, как только вернётся Фидэлика. Можно ли было её винить за то, что она молилась богам, чтобы драконэсса из рода Кен’Эриар как можно дольше не возвращалась в академию?
Единственными, кто знал тайну Шихары, были русалка и сирена, с которыми она делила комнату. И обе девушки настаивали на том, чтобы метаморф исполняла условия договора, то есть всеми возможными способами доводила наследника владыки Нептуса до отказа от брака с Фидэликой. Но разве можно запретить влюблённому сердцу чувствовать? Вот и Шихара не смогла заставить себя сделать то, чего от неё требовали.
Магистр Жринкер тем временем всё больше и больше убеждался в том, что с его ученицей происходит что-то неординарное. Будучи довольно хорошим психологом он заметил очевидное несоответствие поведения Фидэлики её складу характера, но в общении с подопечной раз за разом убеждался, что она вполне уравновешена, не подвергается влиянию извне, не страдает расстройством личности и ведёт себя сообразно своим желаниям.
«Быть может я не настолько ясно дал понять девочке, что она может избежать нежелательного брака?» — задавался порой вопросом ректор. Но тут же опровергал свои догадки заключениями, выведенными на основе наблюдений за общением ученицы и навязанного ей жениха. Магистр Жринкер не был ярым приверженцем культа чистоты крови, но ему претила мысль отдать одну из своих любимых и перспективных учениц замуж за обитателя морских глубин. У этой девочки был такой шикарный потенциал, что потратить его на банальный политический брак, по разумению Жринкера, являлось неразумной расточительностью и жестокостью по отношению к подопечной.
Магистр был уверен, что, при должном подходе к обучению и тренировкам, Фидэлика уже в ближайшее время сможет самостоятельно обрести полноценного дракона, без стороннего влияния и магических ухищрений, чего не происходило уже несколько десятилетий. А сейчас его перспективная девочка вела себя как легкомысленная влюблённая барышня. И мириться с этим Жринкер не собирался.
«Нужно встряхнуть её, напомнить, что она не обычная девица на выданье, а дракон» — думал ректор, в очередной раз провожая взглядом милующуюся парочку — драконэссу и водного принца.