Возвращение Мастера и Маргариты
Шрифт:
Произошло обидное недоразумение. Ласкера, с пеленок обещавшего сделать серьезную научную карьеру, в аспирантуру не взяли, поскольку он интересовался близкими Горчакову проблемами, но Горчаков по мнению преподавательского состава интересовался глубже и смелее.
Лион с самого начала относился крайне ревниво к патронажу Крика, к нелепой увлеченности Максима его бредовыми идеями и писал работу по опровержению этих идей. Именно разработка, ниспровергающая основы классических теорий, т. е. Горчаковская, а не их защищающая – Ласкеровская, заинтересовала не скрывавших теперь, под воздействием "перестройки", своих нетрадиционных научных ориентаций
Лиона тут же после защиты диплома взяли работать в очень крутой "почтовый ящик", находившийся в Подмосковье и называвшийся Воинской частью номер икс. Аспирант Горчаков зачастил в Институт медико–биологических проблем, где под руководством соруководителя проводил эксперименты на животных. Наработанные им материалы к диссертации содержались в папке с печатью, хранившейся в сейфе. На защите при закрытых дверях присутствовало три человека, имевшие доступ к секретной документации. Один из них представлял компетентные "органы". Защитившемуся аспиранту сказали: "Спасибо. Диссертацию сдайте". Товарищ из "органов" предложили работу, о которой Горчаков обещал подумать до сентября.
Стояло необычно жаркое, пыльное московское лето. Даже вечером, при свете тяжелых фонарей, по Арбатскому променаду шаркали люди во вьетнамках и майках, испугано косились на гармониста, одетого под Василия Теркина – в солдатскую шинель и ушанку, бросали монеты в стоящую на тротуаре каску. Максим сидел за старым письменным столом в сумеречной прохладной комнате и слушал отдаленные разливы гармони: "С берез не слышен, не весом, слетает желтый лист…" Думать и делать что–либо не хотелось до такой степени, что даже тошнило.
– А у меня пивко холодное, брюхо голодное! – рявкнул впрыгнув в дверь с цирковым поклоном Лион и предъявил сумку, звенящую стеклотарой. Через час друзья ехали на электричке по Ярославскому направлению, а черед два лежали в траве, расстелив газету с португальскими огурцами, немецкой колбасой и темными бутылками бельгийского пива. Дело происходило в парке, прилежащем к Воинской части Ласкера. Но сверчание в траве и появление огромной луны из–за темных деревьев создавало ощущение сибирской глухомани и обязывало к принятию важных решений.
– Ты ничего не понял, браток. Крик – голова… – сказал Максим, круто переходя от обсуждения отношений с женским полом к больному вопросу.
– Голова, – с тяжким вздохом согласился Лион. – Крик – голова. Ты молоток. Ласкер – полный чудило. Таковы на сегодняшний день жизненные итоги.
Лиона развозило даже от пива. То есть, обмирала часть мозга, заведовавшая речью, а остальные вроде даже активизировались. В шахматы он мог играть с чемпионским результатом даже после хорошей дозы водки. Зная эту особенность друга, Максим принял его заявление всерьез, несмотря на нарушения дикции и лаконичность формулировок.
– Я ведь пытался тебе объяснить еще в самом начале… Могли бы работать над темой вместе..
– Зря пытался. Я завистливый, тщеславный. Обида затмила мой разум. А про гениальность Крика допер только здесь, – Лион сел поближе к Максиму и сделал огромные арабские глаза: – Слушай, малыш, тут такое сумасшедшее дело закручивается!
После этого заявления Лион говорил час, все лучше владея языком и вдохновляясь. Оказалось, что в его чрезвычайно оснащенном "ящике", занимаются строго секретной темой. Что получает группа разработчиков самые передовые технологии, а руководитель отчитывается непосредственно главе государства.
– Меня тоже после защиты комитетчики к сотрудничеству привлекали. Говорили, что если "там" сделают аппарат первыми, то воротилы ВПК превратят нас – граждан свободной страны – в рабов. Ха! Будто без генератора им не обойтись.
– Макс! Ты не хрена не врубаешься! Его ни в коем разе не могут сделать "там"! Его должны сделать мы! – Лион вскочил, заслоняя луну своим подростковым торсом. Светящимся ореолом стояли над крупной головой жесткие патлы. – Вдумайся–ка в поразительное сочетание факторов: провидение свело за одной партой двух редчайших индивидуумов, спаявшихся, как термопара! Твоя запредельная интуиция, нечеловеческая бескомпромиссность, не позволяющая даже подсознательно подтасовывать результаты и моя железная логика, проницательность! К чему сие космическое предрасположение? Да ясно же: только мы, Макс! Только мы можем осуществить это!
– Мы хотели изобрести нечто такое, что могло бы помочь всем… На Ленинских горах жила одичавшая собачья стая. – Голос Максима звучал блекло и монотонно. Он сидел, обняв колени руками и подставив лицо лунному свету. – Это еще до тебя, мне лет тринадцать было… Я наблюдал за ними, знал, что должны появиться щенки. А когда приехал, что бы забрать, было поздно… Есть такие специальные отряды, которые отстреливают бездомные стаи… На затоптанной траве темнела кровь, тихо поскуливал недобитый, заползший в яму пес. Он был старый и умный, с седой мордой и боевыми шрамами на худющем дрожавшем теле. И он смотрел на меня…Я понял многое. Нет! – Максим встал, опрокинув "стол". – Нет! Этого не должно быть. Люди не могут быть такими… Идеи Крика явились, как откровение свыше. Сделать прибор – и всех исправить! – Горчаков чувствовал, что его развезло от пива или от свежего воздуха, но сдерживать пафос не хотел. – Но не работать же над "новейшим видом психотропного оружия", как мне предлагали! Точно схохмил Воннегут: "Что бы не делали ученые, у них все равно получится оружие"
– Оружие или спасательный круг – вопрос применения. Суть же изобретения для нас, подчеркиваю – для нас с тобой неизменна – мы сможем помочь всем. Помочь людям стать людьми. Это же шанс! Может, единственный в истории человечества… – Лион долго сопел, вглядываясь в лицо Максима. Потом шумно высморкался и признался, что подослан шефом с целью заполучить в отдел Горчакова. Молчали долго, слушая стрекот кузнечиков, далекий лай и ни о чем не думая. Лишь ощущали, как незримое и могучее течение, подхватило бренные тела, унося в Великое неведомое…
… Через месяц в светлой комнате Института икс над столом склонились две головы – рыжая и русая. Лион и Максим изучали архив Крика.
– Что, парни, хорошие я вам бумажки достал? – улыбнулся Шеф и подмигнул добрым голубым глазом.
Началась пора самозабвенного погружения в тайны научного зазеркалья. И продолжалась она чуть более трех лет. Опытный образец прибора уже был собран, проводились опыты на животных – тема двигалась к блистательным результатам. И вдруг – провал. Однажды Максим уехал в Москву хоронить отца и больше в Институт не вернулся. Он словно отбыл положенный по распределению трехгодичный срок и направился к другим брегам. Лион случайно узнал, что Горчаков, ни сказав ему не слова, оформил все бумаги по увольнению! Директор института, потерпевший фиаско после долгих уговоров отступника, строго заметил Лиону: – Продолжите работу без Горчакова. незаменимых специалистов у нас нет.