Возвращение на Арвиндж
Шрифт:
Твою мать! Как же быть? Виктор еще сильнее разозлился. Он сел на башню, поставив ноги на сиденье, как делали операторы на марше. Правым ботинком пошарил по рычагам управления, и, когда ему показалось, что нога нащупала правый рычаг, пушка вдруг грохнула выстрелом. От неожиданности он чуть не свалился в башню, но машинально впился взглядом в уходящий к горе трассер своего снаряда. Тот летел высоко над горой, и Виктор с надеждой ждал, что сейчас попадет в ненавистный валун, но трассер, замерев напоследок, скользнул за вершину.
Перелет! Но ведь хватает дальности! Виктор скатился в башню, выхватил из конвейера новый выстрел, вогнал его в пушку и прижался к резиновому наглазнику панорамы. Чуть повел рукоятку
– Выстрел! – скомандовал он себе, и новый снаряд понесся к вершине.
На этот раз Виктор увидел дым разрыва немного дальше намеченной цели. Снаряд разорвался за гребнем, но, видимо, совсем близко от края, иначе он не смог бы видеть разрыва.
– Ага! Вот так вам! – проорал он, ныряя в башню.
Еще пара выстрелов ушло на окончательную корректировку прицела. Наконец дым разрыва взвился точно у нужного камня. Теперь Виктор работал, как автомат, спрыгивал на операторское сиденье, мгновенно заряжал пушку, чуть сдвигал прицел по горизонтали, выскакивал как ошпаренный наверх, нажимал ногой на спуск и смотрел за уходящим трассером. Он просто трясся от нервного возбуждения. От грохота и дыма гудела голова, пороховая копоть покрывала голые по локоть руки. Оглохнув сразу после первого выстрела, он не слышал, что орет ему высунувшийся из люка механика-водителя Синицкий. Немного привели его в чувство хлесткий удар по броне и фырчащий звук срикошетившей пули. Он глянул по сторонам и заметил взметнувшиеся на дороге фонтанчики пыли. Ага, не нравится! Раз перевели огонь на бронегруппу, значит, мы их начали тревожить!
Трассы пулеметных очередей прочертили пунктир на фоне коричневого склона горы и втянулись в камни вершины. Другие операторы, не накрыв вершину горы пушечным огнем, принялись обрабатывать ее из пулеметов.
Сколько времени прошло с начала стрельбы, Витька не знал, казалось – пара минут, не больше. Но по тому, что конвейер со снарядами наполовину опустел, можно было предположить, что намного больше. В такой кутерьме оценить время было просто невозможно.
Выпустив три снаряда вслепую, не высовываясь из башни, он снова вылез наверх, чтобы подогнать прицел, и, взглянув на вершину, увидел там разрыв снаряда. Кто-то еще нашел способ достать духов. Витька оглянулся. Одна из машин Второй роты в этот момент выпустила снаряд, и он проводил взглядом трассер. Малиновый огонек взлетел высоко, описал дугу и врезался в камень на вершине. Он посмотрел на машину и понял, что ребята нашли свой способ поднять пушку выше. Машина правой гусеницей наехала на камни, образующие в том месте кромку дороги, и заметно накренилась на левый борт.
Вот как нужно делать, понял он. Тогда и на башню вылезать не придется, и в прицел все будет видно. Виктор оглядел дорогу возле своей машины. Подходящих камней поблизости не было, только пыльные колеи пополам с каменной крошкой. Тут и там в пыли вспухали небольшие фонтанчики от пуль. Бросив взгляд на голову колонны, он увидел крупную фигуру прапорщика, перебегающего от машины к машине, прикрываясь бортами от пуль. Кленов явно направлялся к нему.
Прапор наш бежит, что ему нужно здесь? Виктор спустился в башню, выстрелил, снова полез наверх и чуть не столкнулся лбом с Кленовым.
– Ты что здесь цирк устроил, урод? Какого… ты из башни вылезаешь? Пулю поймать захотел? А ну, пусти меня, место освободи! Пошел отсюда, освободи место!
Виктор скользнул на пол операторской и задом втиснулся в узкий тоннель, соединявший его кабину с десантным отделением машины. Прапор уселся на сиденье и завертел пушкой.
– Не троньте наводку, товарищ прапорщик! – запоздало крикнул Виктор. – Я только вершину пристрелял!
– Какого черта ты из башни все время вылазишь, оператор долбаный? Заняться нечем? Твои товарищи из-под огня выйти не могут, а ты тут в игры играешь? Под трибунал пойдешь!
– Да не видно ничего в панораму! – моментально озверев, орал в ответ Виктор. – Ты сам попробуй, дятел! Потом ори на людей.
– Ты что сказал, щенок? Ты на кого дергаешься! Задавлю!
– Сам попробуй, говорю, – еще больше взъярился Виктор.
Кленов загнал снаряд, поднял повыше пушку и выстрелил. Долго не отрывался от панорамы, потом взглянул на Виктора, выхватил на ощупь снаряд, загнал в ствол и снова начал водить пушкой вверх-вниз. Грохнул еще выстрел. Прапорщик вопросительно посмотрел на Виктора.
– Кто-то же попадает по вершине, – недоверчиво пробормотал он.
– Так я и попадаю. Остальные только с пулеметов лупят. Тут в панораму не засечешь, куда снаряд ложится. Слежу за трассером из люка, потом корректирую прицел по вертикали. Так и пристрелял. А вы, товарищ прапорщик, все настройки сбили. Ротный очень вам будет благодарен, когда узнает, как вы мне стрелять помогли.
– Ладно, боец. Я ничего тебе не говорил. Продолжай стрельбу, а я пойду других подгоню.
Кленов быстро выскочил из люка, спрыгнул с машины и бросился к соседней 113-й. Виктор быстро настроил прицел и снова стал запускать один снаряд за другим. Из-за командирского сиденья выполз Синицкий.
– Чё техник-то прибегал? – заорал он Виктору. – Чё надо?
– Спрашивал, почему механик-придурок не может поставить машину так, чтобы пушка круче вверх задралась! Куда смотришь, дед Советской Армии? Не видишь, сплошные недолеты? Думаешь, никто стрелять не умеет? Нельзя было догадаться, что угла подъема ствола не хватает? Нельзя было самому додуматься одну гусеницу на камень загнать и машину накренить?
– Ты, это, – стушевался Синицкий. – Ты поучи меня! Тоже, спесьялист…
И скрылся в тоннеле. Виктор вытер потное лицо рукавом хэбэшки. Оглядев конвейер со снарядами, он с удивлением обнаружил, что их осталось штук пять-шесть, в то время как полная загрузка насчитывала сорок штук! А ведь вся стрельба, как ему казалось, не могла длиться больше пяти минут. Он быстро выпустил по горе остаток, решив, что такой запас, в случае чего, погоды не сделает. На самый крайний случай оставалась полная загрузка пулемета – две тысячи патронов в ленте.
Витька вдруг вспомнил, что давно не выходил на связь, выдернув штекер из рации в самом начале стрельбы. Короткий шнур шлемофона только мешал его быстрым метаниям вверх-вниз. Теперь он снова подключился к радиостанции.
– …«Броня», «Броня». Я – «Броня-один». Прекратить огонь! Слушать меня, я – «Броня-один». Прекратить огонь. – Видимо, зампотех уже не в первый раз повторял приказ, в голосе его слышалась безнадежность.
Витька глянул в панораму. Несколько трассеров были видны на фоне склона, но интенсивность огня явно спадала. Машина дернулась, и он чуть не разбил голову о триплекс, спасла мягкая лобовая нашлепка на шлеме. Немного повозившись взад-вперед, они развернулись на узкой дороге, немного постояли, потом потихоньку поползли. Возвращаемся, понял Витька. А как же роты? Мы их подбирать не будем? Хотя как же они через реку перейдут? Значит, пройдут по тому берегу, а мы их у моста встретим. И еще его мучил вопрос, ушла ли пехота без потерь. В переговорах, которые он урывками слушал после окончания стрельбы, о потерях речи не было. Но кто его знает, как оно на самом деле? Можно было, конечно, вызвать по внутренней связи Синицкого, но Витька понимал, что вместо информации долго придется слушать его ругань и ворчание, а собачиться с ним сейчас не хотелось. Он вылез наверх и устроился по-походному, на краю люка. Колонна медленно двигалась по дороге. Теперь река была слева, за ней, в гуще садов, показался кишлак. Мост был совсем недалеко.