Возвращение немого
Шрифт:
Лишь поздно ночью, разобравшись с делами, лорд Варадар смог навестить дочь. Винирель словно не заметила перемещения из комнаты в комнату — она лежала всё такая же неподвижная, спокойная, но отцу показалось, что скулы дочери немного порозовели, а дышать она стала чуть глубже. Впрочем, это могло показаться в темноте — после тех «ароматических» свечей мужчина уже боялся всякого огня. Кто знает, как долго его жена в сговоре с волшебницей отравляли его девочку этими препаратами?
— Я никому не дам тебя в обиду, — прошептал он, склоняясь к лицу Винирель. — Мы теперь всегда будет рядом. Только ты постарайся не… не заснуть навсегда.
Полный
А проснулся от того, что теплый луч скользнул по его лицу.
Встрепенувшись, мужчина невольно поморщился — не в его возрасте засыпать в жестком кресле. Спину ломило, плечи — тоже, нога затекла. Но он забыл про все недуги разом потому, что, бросив взгляд на дочь, увидел, что она открыла глаза.
Веки девушки дрожали, словно приподнять их уже стоило ей огромных усилий. Но она заметила отца и остановила на нём взгляд.
— Девочка моя… Ви, — прошептал тот, осторожно беря её тонкую руку и сжимая в своих ладонях. — Ты проснулась.
Бледные бескровные губы тихо шевельнулись. Больная попыталась что-то сказать.
— Пить? — заторопился отец. — Ты хочешь пить?
Он сам кинулся наполнять бокал. Выругался, заметив, что в кувшине вино, а не вода, выплеснул драгоценную жидкость в камин и, послав слугу за водой, сам заново наполнил бокал и поднёс его к губам Винирель.
Сделав глоток, она закашлялась, но вскоре успокоилась и обвела мутным взглядом комнату, опять тихо прошептав что-то.
— Что-что?
— Ти…
— Где ты? У меня в комнате. Твоя, где ты лежала… там произошло кое-что. Пролился на редкость вонючий эликсир, — не хотелось говорить дочери о смерти Видящей, которая её практически вырастила с пелёнок. — Там такая вонь… Пока она не выветрится, побудешь тут.
— Ти…ри…Тири-ар… где?
Лорд Варадар растерялся. Мелькнула мысль о том, что теперь, придя в себя, дочь сможет рассказать правду о том, что там произошло между ними. И не окажется ли в результате, что его сына действительно оговорила мачеха?
— Он… уехал. По важному и срочному делу, — соврал мужчина. — Он очень не хотел тебя оставлять, но так уж сложилось. Твоя матушка… Видящая… она тоже уехала, — добавил он. — Они уехали вместе, потому что нужно было найти для тебя лекарство, которого у нас нет. Вот будет хорошая новость, когда они вернутся, а ты уже пошла на поправку!
Он ещё что-то говорил и говорил, сам не помня, что именно и радуясь уже тому, что дочь очнулась. Какое это было счастье — смотреть в её глаза!
Темница была отнюдь не такой, как обычно рисует воображение. Нет, каменные стены, темнота и холод, сковывающий члены — все это было. Имелся соломенный тюфяк на лавке, небольшая скамеечка, служившая одновременно столом и всеми остальными предметами меблировки. В дальнем углу камеры в стене имелась узкая ниша, где едва мог поместиться не слишком крупного сложения мужчина. Наверху там под самым потолком имелось круглое отверстие, служившее окном, а в полу под окном — дыра для отправления естественных нужд. Окошко не было забрано решёткой, но протиснуться сквозь него было решительно невозможно, и не только из-за его малых размеров. Просто узника посадили на цепь. Она была достаточной длины, чтобы добраться до пресловутого отверстия, но слишком короткая для того, чтобы, цепляясь пальцами рук и ног за трещины в камне, вскарабкаться по стене и попытаться выползти наружу. Оставалось лишь смотреть на пятно света, запрокинув голову.
Лейр сидел на лавке и ждал. Он ждал с того самого мгновения, когда железная полоса ошейника сомкнулась на его горле. Она не натирала кожу и вообще не ощущалась, так что тут наверняка имела место какая-то магия. Вообще камера была чистой, сухой и даже по-своему уютной — судя по отпечаткам в полу, когда-то здесь имелся стол, еще одна лавка и даже прибитые к стене полки, где узнику разрешалось держать кое-какие личные вещи. Наверняка, когда-то тут содержались личные пленники Наместника или чем-то прогневавшие его родственники. Стол и вторую лавку вынесли, полки отломили, но их следы остались. А крошечную свечку, кое-как разгонявшую сумрак, поставили на скамеечку.
Лейр ждал. Суда, наказания или свободы — всё равно. Неопределённость волновала больше всего. Пока вели в камеру и заковывали, он успел по обрывкам фраз, по выражениям лиц, по поведению стражи догадаться, что сейчас в поместье-столице траур. Но кто умер? Наверняка, дело в той даме, которая пыталась добиться от него взаимности и пала жертвой демона? Скорее всего, так и есть. Спросить он не мог. Да и вряд ли кто-нибудь удостоил бы его ответом. Его, простого артиста, могли просто-напросто подставить — ведь по большому счёту о сущности из иного мира знали только двое — он сам и старая Хозяйка. И если Видящую волшебницу никто не посмеет тронуть, то простой мим — прекрасный кандидат на роль убийцы.
За ним пришли утром.
Слишком подавленный всем произошедшим, юноша вернулся в отведенные для артистов комнаты уже под утро и сразу попал в объятия Соэль. Взволнованная его странным уходом девушка не сомкнула глаз всю эту длинную страшную ночь, стоя у окна и силясь во мраке по мечущимся среди деревьев огням понять, что же происходит. Сочувствуя сестре, Тайн на пару с Янсором сходил на разведку и сообщил, что якобы была убита какая-то леди и это прочесывают окрестности в поисках сбежавшего убийцы. Глаза молодых артистов горели, когда они рассказывали это.
Самой Соэль было не до смеха. Где её муж? Имеет ли он отношение к убийству? Никто ничего не знал.
Она не уснула вплоть до его возвращения, и когда Лейр запрыгнул в окно, повисла у него на шее, захлёбываясь слезами. Новый меч и кольчуга породили догадки одну нелепее другой. Лейр, как умел, объяснил товарищам, откуда это взялось и, поскольку ни у кого не было причин сомневаться в правдивости рассказа, члены труппы отправились спать.
Проснувшись, как обычно, они отправились на дворцовую кухню, чтобы немного перекусить и заодно послушать сплетни. Туда и явились Преданные.
При виде четырех легионеров с мечами наголо, во дворцовой кухне всё застыло. Кажется, даже огонь испуганно притих. Артисты перестали есть.
— Ла…Лейр?
Юноша присевший вместе с другими артистами за стол, медленно поднялся. Лицо этого великана-легионера он помнил очень хорошо. И сейчас читал по его выражению, как по открытой книге — досаду, сожаление и необходимость подчиняться приказам.
— Извини, но, — Доннар смотрел ему прямо в лицо, — но нам придётся тебя арестовать…