Возвращение Никкасу
Шрифт:
… понимаешь, Вик, вообще, это довольно интересный вопрос. Я в свое время посвятил ему немало дней, разбираясь — самому было любопытно. — Начал мне отвечать Ликар, этим же вечером. Неизменным осталось и место — беседка на вершине холма — парка, и антураж — вкусный ужин.
— … Посвящение действительно открывает и настраивает канал, через который мы передаем в Надмир немного энергии. Этим мы тоже отличаемся от многих других верующих. У них все происходит иначе: их божество получает энергию только во время молитвы верующего. Именно поэтому краеугольный камень многих верований — многочасовые молитвы. Я не скажу, что это плохо, упаси Никкасу! Молясь, человек обращается за помощью, поддержкой или советом к высшему существу. Это естественно, нормально. Как если бы маленький мальчик обращался за
— Мы же, монахи Никкасу, находимся в других условиях. При посвящении, и принятии кодекса в человеке как бы «поселяется» частичка Никкасу. Нет, не в плане энергии, а в плане информации, части духа. Вообще, это очень сложные понятия, и в двух словах их не объяснишь. Монах как бы сам в себе «взращивает» часть собственного сознания. Причем базовые принципы эта часть берет из кодекса, имеет связь с Надмиром. И за счет этого, а так же использования незадействованных ресурсов мозга образуется эдакая личная «сверхличность», служащая проводником между человеком, и Никкасу…
«Охренеть!» — прорвалась у меня мысль, пока я слушал Ликара — «монахи сами создают себе супер — шизофрению, которая имеет прямой выход на бога!»
— … возможно, я несколько сумбурно это тебе рассказываю, перескакивая с одного на другое, но это потому, что пытаюсь ужать в один небольшой рассказ то, что нужно постигать, по сути, годами — верховный жрец опять задумался, машинально потирая большой палец на левой руке на котором виднелся старый шрам.
— Ничего страшного, для начала мне достаточно и короткой интерпретации — заверил я его. Действительно, мне нужно для начала понять — стоит ли это того, или нет. А уже окончательно определившись, можно будет выяснять дальнейшие подробности.
— По поводу самого количества энергии можешь не переживать — ее уходит немного. Даже обычным монахам, не чародеям, убыль такого количества незаметна. А уж сильным одаренным, как ты, которые оперируют энергией в десятки тысяч раз больше — и подавно…
И еще много чего я услышал от Ликара тогда. Но все это уже сводилось к тем выводам, что я сделал раньше. И чем больше я над этой ситуацией размышлял — тем больше осознавал — стать монахом Никкасу — это, пожалуй, лучшее предложение, которое мне делали в этом мире. Напрямую Ликар мне этого не сказал, но предложенные книги и подробные беседы говорят сами за себя — меня приглашают. И я не находил повода отказаться. В самом деле, мне нужно место в этом мире, где смогу работать, не опасаясь ничего. Как показала практика, проблемы могут оказаться где угодно. Но здесь, на острове, вероятность «найти» проблемы значительно ниже, чем где бы то ни было. А учитывая мой характер — это мне пригодится. Сам я назвал бы себя «исследователь — боец». Почему? Потому что на первом месте для меня исследования — мне интересна магия. Свой интерес я пока что направляю исключительно в прикладной аспект — только то, что может быть мне полезно, никаких пустых теорий. А на втором — способы убийства ближних и дальних. Почему — думаю, тоже понятно. В любом реальном мире царят законы джунглей — или ты сожрешь кого-то, или тебя. И если кто-то решит, что он сильней тебя (неважно, в каком смысле), скорей всего, он нападет. Монахи Никкасу, кстати, в этом плане, благодаря своему кодексу — исключение. И вот для того, чтобы отстоять себя и свои интересы, нужна сила. В том мире, откуда я родом, в основном все решали деньги. У тебя много денег? — Значит, ты силен (в смысле, можешь делать то, что хочешь, и тебе за это ничего не будет). Здесь же все решают воинские и магические навыки. И чем выше они — тем больше шансов на долгую жизнь. А учитывая, что чародеи могут здесь жить очень долго, а я — вообще, после эльфийского преобразования, теоретически вечно, это важно. Разумеется, и здесь деньги имеют серьезный вес, но не настолько, как на Земле. Здесь еще не забыли, что такое честь, долг, верность… Хорошие ведь, правильные понятия — вот только у меня на родине они куда-то практически исчезли под давлением культа денег.
Через несколько дней, раннее утро, храм Никкасу:
Худенькая, невысокая старушка в темном платке подошла к храму. Судя по ее одежде — крестьянка. На это указывали и ее натруженные, в мозолях, со вздувшимися венами руки. Она привела с собой мальчика, лет семи. Мальчишке было явно скучно, и он вертелся юлюй, пытаясь пнуть все доступные его босым ногам камушки. У него мало что получалось достать из-за старушки, цепко державшей его за руку. В это время скрипнула тяжелая деревянная дверь — храм открылся для прихожан.
Старушка поклонилась открывшему дверь монаху, и быстро засеменила внутрь, таща мальчика за собой «на буксире». Не то чтобы он сопротивлялся — просто тяжело быстро перемещаться, скача на одной ноге — паренек придумал себе новое развлечение.
— Ругарт, а ну перестань. Здесь святое место, веди себя прилично! — строго обратилась к нему старушка, остановившись. Под ее гневным взором парень опустил вторую ногу на пол и сделал самый невинный вид. Старушка тяжело вздохнула, и продолжила путь. Сделав пару шагов нормально, мальчишке снова стало скучно, и дальнейший путь он продолжил вприпрыжку. Его провожатая сделала вид, что не заметила этого. Вот только далеко они не прошли — широкий коридор окончился закрытыми дверями.
— Ой, забыл вас предупредить. Главный зал закрыт — там проходит посвящение наш новый брат. Пройдите, пожалуйста, в малый зал — вон вход в него, слева — раздался позади парочки голос монаха.
Старушка кивнула, и потащила мальчика в новом направлении…
А в это же время, в главном зале вершилось таинство — посвящение Никкасу нового монаха. Огромный каменный зал был ярко освещен магическими светильниками. На полу, спиралью от центра сидели посвященные Никкасу — пятьдесят три человека. А в самом центре стояли верховный жрец Ликар, и какой-то молодой парень — причем только несколько из присутствующих его знали хотя бы по имени.
Это был я. Вик. Хотя вот — вот стану уже «братом Виком». Ритуал посвящения начался с рассветом. Ликар тихо подсказывал мне слова, а я уже повторял их громко, во весь голос.
— …Признаю Никкасу, Повелителя Магии и Знаний, своим духовным Учителем. Я клянусь неотступно следовать по пути Сатто и Битто. Я обещаю не причинять никому вред без настоятельной на то необходимости. Клянусь чтить заветы Учителя. Клянусь не передавать посторонним знания Никкасу…
Я произносил клятву, и кодекс, и параллельно следил за разворачивающимся действом, где я же и являлся главным лицом. Монахи вокруг меня сидели неподвижно, и, казалось, ничего не делали. Однако это было вовсе не так. Они каким-то образом соединяли свои ауры, расширяя третий, духовный слой. Образовывалось общее поле, и я был в его центре. С каждым словом, я чувствовал, что крепнет моя связь с остальными монахами. А моя аура, ее третий слой, меняется. В ней начинает формироваться какие-то новообразования. Такие же, какие были у каждого монаха в зале. Похоже было, что они делились(?) этой особенностью со мною. В какой-то момент, ближе к концу ритуала, меня посетило странное чувство, я даже немного запнулся. На мгновение мне показалось, что я ощутил всех, кто был в храме, и даже в его окрестностях, всех живых существ.
Закончилось все спустя еще час. Причем я очень устал. Такое впечатление, как будто я неделю не спал, и работал, как проклятый. А еще я себя стал странно чувствовать. Не плохо, и не хорошо, просто как-то… по — другому, иначе, чем до посвящения. Но я даже сам для себя не мог сформулировать, в чем были отличия. Уйти на «своих двоих» я тоже не смог — как только все закончилось, я простоял пару мгновений, на подгибающихся ногах, а потом наступила темнота…
Когда Вика унесли, Ликар, как обыкновенный монах, кинулся помогать приходить в себя всем остальным, участвовавшим в посвящении. Причем основная часть монахов еще долго не могла двигаться самостоятельно. И всего семь человек были в относительно сносном состоянии. Один из них подошел к Ликару, накладывавшему исцеляющее заклинание на одного из монахов.