Возвращение Остапа Крымова
Шрифт:
Второй постоялец — высокий, с начищенными задними лапами, которому пес сразу дал кличку Главный, — вызывал у него противоречивые чувства. С одной стороны, он неприятно пах одеколоном и безразличием, с другой стороны, пес уловил в нем единственного из всех, способного понять его. Во всяком случае, пес уже твердо знал, что последним, кого он укусит в случае чего, будет Главный. Странно, но от души Главного исходили сразу три запаха, причем немного разные. Пес недоумевал. Ему приходилось встречать раздвоение души, но растроение — очень редко. Впрочем, все три запаха были неуловимо родственны и, главное, в них не было запаха опасности, который мгновенно заставлял пса непроизвольно напрягать мышцы холки. От Главного тоже пахло женщинами, но дорогими и красивыми, к тому же запах был давний и едва уловимый. Только пес мог понять, что этот запах накопился в Главном за последние десять лет и уже никогда не будет смешан с вульгарными запахами другого сорта женщин, часто проходящих вдоль забора.
От третьего постояльца, когда он первый раз приблизился к будке, так шибануло старой одеждой и одиночеством, что пес чуть не завыл. «Родственная душа. Если бы не второй запашок трусости и мелкоты, дал бы погладить ему себя пару раз». Даже щенок сразу бы почуял, что у третьего постояльца нет женщины. Пес, уловив из разговора людей непонятное для него обращение к третьему, стал называть его про себя Презент.
При всей их непохожести, пес одинаково относился ко всем трем свысока и даже слегка презрительно. Во-первых, они были люди, а значит, самые что ни на есть эксплуататоры. Во-вторых, у них не было даже своей будки. В-третьих, ну за что их, вообще, можно было уважать, если у них абсолютно нет обоняния?
Чуть позже в доме стала появляться молодая женщина. По тому, что она и Главный начали вскоре слегка пахнуть друг другом, пес понял, что они иногда спят вместе, что было, конечно, их личным делом. От девушки всегда пахло чистотой, это немного смущало пса, желавшего по естественным запахам сразу представить истинное лицо человека.
«Это красотка так усиленно моется, будто пытается ввести меня в заблуждение. Не знаю, любят ли они друг друга, но пахнут они как-то неодинаково». Их секс слегка раздражал пса, но, скорее, это было вызвано уж слишком длительным воздержанием последнего.
«Эх, скорее бы пришла свобода!» Вторым пунктом в длинном списке пса сразу после Мурзика стояла сучонка, живущая через три дома. Пес понюхал цепь. «Глупая хозяйка, думает, что я охраняю ее дом. Я терплю ее только ради этой бренной пищи и крова. На самом деле я охраняю только свою будку и косточку, зарытую за ней». При воспоминании о косточке пес грозно поднял голову и втянул ночной воздух мокрым носом. Ему все время казалось, что Первый хочет откопать и украсть его косточку. «Надо будет обязательно куснуть его завтра, а то что-то он подозрительно любезен последнее время. Мясом подкармливает. А сам, наверное, уже присмотрел мою кость».
Пожилая дама, гостящая у постояльцев, не произвела на пса вообще никакого впечатления. Она пахла, как выстиранная и высушенная оконная занавеска, болтающаяся на веревке. Ну разве так должна пахнуть женщина? Пес не требовал от нее, чтобы она вкусно пахла течкой, как иногда пахла девушка Главного. Ну а где запах теплоты, молока, еды и влаги, которыми должны пахнуть женщины? Где старуха растеряла их? Пес понюхал потрескавшуюся доску своей будки. «Никакой разницы». Пес вздохнул. «Даже хозяйка, хоть и старше, могла бы еще зажать за печкой какого-нибудь ветерана труда, а эта — треска треской».
За ухом заворошились сразу две блохи. Ухо было тяжелым случаем, и пес тревожно замер, следя за действиями насекомых. Через пару секунд, видимо, разобравшись друг с другом, влюбленные затихли. Пес шумно вздохнул. «Эх, жизнь продолжается. Пусть живут, Божьи твари. Что я — зверь, что ли?»
БОЯРЫНЯ-СУТЕНЕРША
Уделяйте больше внимания телу, душа и так бессмертна.
На следующий день в департамент княгини явился первый клиент. Это была женщина.
Тома Чугунова давно мечтала о солидном и уважаемом бизнесе. Когда в начале девяностых годов рекламные полосы газет запестрели объявлениями: «Обналичу за минимальный процент, порядочность гарантирую», «Куплю-продам доллары, полная конфиденциальность», «Секс с девушками вашей мечты по разумным ценам», — Тома решила, что ее час пробил. От родителей Тамара унаследовала неграмотность и бедность. Хамство и беспринципность она приобрела сама, проталкивая себе дорогу в жизни то грудью, то задом, то передком.
Вначале ее бизнес, не требующий больших капиталовложений, складывался как нельзя удачно. Полная легальность первых самостийных лет, подкрепленная мощной рекламой, давала бесперебойный приток клиентуры. Истосковавшийся по разврату народ с радостью дорвался, наконец, до виданных только в кино форм платной любви. Маленькое, но красочное объявление: «Прекрасные феи фирмы „Принцесса“ подарят вам райское наслаждение» — давало бурный наплыв любителей райского наслаждения. Фирма разрасталась на глазах. Над публичным домом Чугуновой, казалось, летали ангелы, бегло постреливающие из своих серебряных луков. Создав бизнес практически из воздуха, Тома не имела даже своего помещения, работая только по вызову. Пришлось срочно организовывать доставку. Через месяц после выхода первой рекламы на маршруте уже были три машины, причем на двух из них работали второй и четвертый муж самой Чугуновой. Харьков оказался верен себе и, как в былые времена, не стал делиться на группировки, районы и банды. Будучи всегда миролюбивым городом, он не позволил делить себя на сферы влияния, будь то бензиновый бизнес, торговля или проституция. Все определялось исключительно индивидуальными пробивными способностями и близостью к городскому начальству. Все так же, как и везде по Совку, за исключением излишней агрессивности и беспредела. Поэтому Тома не чувствовала особенной давки и нечестной конкуренции в своей работе, развивая свой бизнес качественно и количественно. Милиция же, благодаря которой в городе поддерживался традиционный порядок, пока себя никак не проявляла. Тома даже порой сочувственно жаловалась коллегам: «Эх, жаль, с нашими бы мусорами настоящий бизнес делать, но ведь над ними же начальство, поди знай, какая моча ему в голову ударит». Приход «мочи» не заставил себя ждать.
Набирая девушек, Тома производила краткий инструктаж и с ходу запускала их прямо в работу, полагаясь на природные данные и интуицию, заложенные в каждой женщине. Шлифовка мастерства происходила на рабочих местах. Тома работала по принципу широкого охвата и глубокого отсева. Она щедро делилась с начинающими гейшами врожденным мастерством и опытом. Вставив зажженную сигарету в известное интимное место, она демонстрировала исключительное мастерство владения мышцами живота, показывая номер, который она называла «усатый курильщик». Она не только могла поддерживать процесс курения, но также выпускать дым кольцами, приводя в восторг благодарную публику. Борясь за честь фирмы, Тома беспощадно увольняла без выходных пособий работниц, трудящихся с прохладцей, и бессовестно переманивала передовиц производства из конкурирующих предприятий. За последние номера бывали не раз биты ее бывшие мужья, которых она выставляла на разборки, все, кроме третьего, — любимого. Лозунг «Ни один вызов без ответа» неуклонно соблюдался на фирме, и Тома, будучи сама уже не в столь спортивном возрасте, иногда собственным телом затыкала неожиданно возникающие бреши, хотя ей лично больше нравилось руководство и шампанское.
Но вскоре пастельные тона, окрашивавшие Томин бизнес на заре перестройки, начали приобретать багровые оттенки. Валютчики, отмывалы и сутенеры совсем забыли о том, что еще никто не отменял статьи Уголовного кодекса, ждущие своих адресатов. Чиновники, перепуганные поначалу разгоном партии и выплеснувшимися на их непокрытые головы массами частных предпринимателей, начали потихоньку приходить в себя и, мусоля палец, залистали запылившиеся страницы кодексов, неотмененных инструкций и бородатых законов. Очнувшиеся правоохоронцы нанесли молниеносные удары по распоясавшейся мелкоте. Тома попала в числе первых под горячую руку отдела по борьбе с проституцией, который и сам был вздрючен в самой жестокой форме на заседании облисполкома. На первый раз все отделались легким испугом и средней силы материальными отчислениями. Но основные потери были впереди. Пришлось менять тактику, накрываясь первым слоем конспирации. Объявления утратили отчетливые очертания и приобрели неопределенные формулировки, типа: «Приятный вечер для мужчин с фирмой „Диана“ или просто — „Незабываемые встречи. Тел. …“. Томе пришлось уволить второго и четвертого мужа и взять на их место третьего, а также последнего любовника. Связные телефоны менялись каждый месяц. Но прочно севшая на хвост полиция нравов, как клещ на собаке, не выпускала Тому из своей хватки. Все мелкие хитрости и увертки Томы только смешили доблестную милицию, которая позволяла развиваться ее бизнесу ровно настолько, чтобы иметь возможность заплатить положенную мзду. Но Чугунова была рада и этому, потому что это были хоть какие-то правила, гораздо более постоянные и гуманные, чем те, которые могло предложить на тот момент государство.