Возвращение Рейвенора
Шрифт:
— Вы получили мое послание?
— Да, — сказал Рикенс.
— Так будет лучше, — произнес Санкельс. — Человек с вашим послужным списком и такой отличной репутацией имеет хорошие перспективы после отставки. Просто подумайте над этим. Начинается ужасная неразбериха, Рикенс, и вам незачем тонуть в ней. Тихий уход на пенсию, отставка по состоянию здоровья. У вас будет стабильная пенсия. И главное, вы не будете запятнаны, если что-нибудь всплывет в процессе расследования.
— А вы, как только я уйду, сможете навести здесь свои порядки?
— Если говорить по-простому, — сказал Санкельс и протянул
— Что — как?
— Пора на отдых, представитель Рикенс?
— Вы честно думали, что я сдамся и упрощу вам задачу, Санкельс? — спросил Рикенс.
Глава департамента внутренних расследований побагровел и убрал руку.
— Не делайте этого, — прошипел он сквозь зубы. — Не стоит даже пыта…
— Я офицер Имперского Магистратума, — произнес Рикенс. — Я давал присягу защищать законы государства и правосудие Императора Человечества. Я стою на страже кодексов и прав, гарантирующих нашу общую свободу. И не собираюсь отходить в сторону или помогать вам.
Санкельс вначале отвернулся и собрался уйти, но затем вновь резко метнулся обратно, нацеливая палец прямо в лицо Рикенсу. Представитель Магистратума вздрогнул.
— Вы даже не представляете, с чем имеете дело! — закричал Санкельс.
— Действительно, не представляю, — спокойно признал Рикенс. — Я абсолютно не понимаю, что происходит и почему департамент внутренних расследований пытается укутать все великой тьмой. Мне ясно только то, что мой департамент наткнулся на что-то очень важное и потому был выбран козлом ощущения.
— Вы…
— Я закончу то, что начал говорить, Санкельс. Мне известно, что ваш отдел тесно связан с министерством торговли субсектора, как известно и то, что вы сами напрямую связаны с его главой. Не стану ставить под сомнение то, что попытка покушения на жизнь управляющего Трайса, совершенная прошлой ночью, была угрозой всем нам. Признаю, что могут существовать какие-то внутренние секреты и государственные тайны, к которым я не могу быть допущен. Но я не позволю, чтобы мой отдел принесли в жертву. Если я уйду в отставку, никто не будет проводить расследования. Ничто не сможет воспрепятствовать быстрому и полному уничтожению отдела по расследованию особых преступлений.
Рикенс достал из кармана плаща стопку бумаг.
— Сегодня, сэр, я списался с Юстициарием, департаментом Адвокатуры и управлением Арбитрес субсектора. Я советовался с юрисконсультом. Если я откажусь уйти в отставку, вам придется открыть в отношении меня судебное преследование. А это в любом случае приведет к полномасштабному расследованию происшествия. Все вскроется. Никаких больше тайн. Если обвинения, выдвинутые вами против моего департамента и служащих в нем людей, верны, вы сможете доказать это при разбирательстве дела Юстициарием. И если мы виновны, пусть нас признают виновными. Я не собираюсь участвовать в этом тайном перевороте и незаконной узурпации власти департаментом, который, на мой взгляд, и без того уже слишком могуществен. Отдел внутренних расследований, Санкельс, лишь исполнитель закона, а не сам закон.
— И вы откажетесь от спокойного ухода на пенсию только для того, чтобы доказать это утверждение?
— Я не уйду, Санкельс. В этом мой долг перед Троном.
Санкельс медленно смерил Рикенса взглядом.
— Расследование
— Не думаю, что вы пришли за этим, — сказал Рикенс, обходя Санкельса и направляясь к двери. — Я ухожу домой. Завтра же утром я первым делом отправлюсь к консулу Юстициария, чтобы приготовиться к этому вашему расследованию. Несомненно, они затребуют доступ ко всем тем бумагам и электронной документации, которую вы изъяли из этого офиса. И я уверен, мне сразу же порекомендуют связаться с орденом Инквизиции, чтобы проинформировать их о предстоящем суде.
Санкельс уже собирался что-то сказать, но потом сжал губы.
— Доброй вам ночи, сэр, — сказал Рикенс, покидая комнату.
Санкельс постоял немного в одиночестве, а затем достал из мешочка на поясе мобильный вокс. Он выбрал защищенный канал.
— Это Санкельс. Мне необходима встреча с главным управляющим в самые кратчайшие сроки.
Орфео Куллин потягивал крапивный чай и предавался чтению, когда его без предупреждения навестили представители Братии. Начинало смеркаться, и климат-контроль в номере Регентства Вайсроя противостоял ненастью, бушующему за окнами. Куллин сидел за столом, заваленном старыми рукописями, книгами и документами древности, закодированными на планшеты. Том, что Орфео сейчас держал в руках, был написан на одном из ксенокодов, и приходилось, словно театральный бинокль, держать перед глазами громоздкий оптический переводчик. Под столом играла симивульпа.
Орфео Куллин уже почти полностью забил память информационного планшета извлечениями. Энунция. Его терзало любопытство. Может ли это быть правдой?
— К вам пришли из Братии, — произнесла Лейла Слейд.
— Уже? — Куллин опустил бинокль.
— Мне сказать им, что вы заняты?
— Нет, я в их полном распоряжении. Приведи их. Но, Лейла…
— Да, сэр?
— Прошу тебя, будь начеку.
Она кивнула и пригласила монахов.
— Брат Артуа. Брат Стефой, — поприветствовал их Куллин, поднимаясь из кресла.
Мужчины поклонились. «Сегодня они не столь учтивы», — подумал Куллин. Их настоящие глаза были закрыты повязками.
— Мы смотрим на вас, Орфео Куллин, — сказал Стефой.
— Я не ждал вашего визита, — сказал Куллин. — Желаете выпить?
— Нет, спасибо, — ответил Артуа.
Он достал из кармана сложенный шелковый платочек и развернул его своими изувеченными пальцами. В платке хранился покореженный кусочек фокусирующего кольца.
— Вы просили его для своей коллекции.
Куллин взял осколок и принялся разглядывать.
— Замечательно. Благодарю вас. Но не думаю, что вы пришли только затем, чтобы отдать мне эту вещицу.
— Нет, — сказал Стефой. — Магус-таинник попросил доставить вам свежую информацию по пророчеству.
— Согласно вашему совету, — сказал Артуа, — Братия изучила линзу, чтобы выяснить, какие детерминативы могли измениться и как произошедшее могло отразиться на вероятности пророчества.
— Думаю, вам будет приятно узнать, что процент вероятности не уменьшился. На самом деле, — произнес Стефой, — он, может быть, даже вырастет. Хотя Трайс до сих пор жив, его детерминативная роль изменяется.