Возвращение: Тьма наступает (Сумерки)
Шрифт:
— Да. — На мгновение на его лице промелькнула безумная радость. Но тут же вернулся затравленный, испуганный взгляд.— Я был твоим мучителем, твоим палачом, я запугал тебя до полусмерти. Я заставлял тебя вытворять черт знает что с... с...
— Мэттом.
— Господи.
Это действительно было воззвание к Всевышнему, а не просто восклицание, потому что он смотрел вверх, воздев сцепленные руки к небесам. — Я-то думал, что был в твоих глазах героем. Оказалось, что я был презренной тварью. Что теперь? По справедливости, я должен был бы уже лежать мертвым у твоих ног, — он посмотрел на нее широко раскрытыми безумными
А потом он склонил голову и поцеловал ее босую йогу.
Елена была в ужасе.
— Я в твоем распоряжении. Делай со мной что захочешь, — сказал Дамон сдавленным голосом.— Можешь приказать мне умереть, не сходя с места. Я наговорил много умного, и оказывается, что чудовище — это я.
И тут он зарыдал. Пожалуй, никакое другое стечение обстоятельств не могло бы вызвать слезы на глазах Дамона Сальваторе. Но он сам загнал себя в угол. Он никогда не нарушал слова, и он дал слово растерзать чудовище — чудовище, которое сделало все это с Еленой. Тот факт, что он находился под чужим влиянием — сначала чуть-чуть, а потом все больше и больше, пока его разум целиком не превратился в одну из игрушек Шиничи, которую можно брать и откладывать, когда заблагорассудится, — этот факт не мог оправдать его преступления.
— Ты знаешь, что я... что я проклят, — сказал он ей так, словно уже сделал первый шаг к раскаянию.
— Нет, не знаю, — сказала Елена. — Потому что я не верю, что это правда. И еще, Дамон, — подумай, сколько раз ты успешно им сопротивлялся. Я не сомневаюсь, что они хотели, чтобы ты убил Кэролайн в ту самую первую ночь, когда ты что-то почувствовал в зеркале. Ты сказал, что ты едва не убил ее. Я не сомневаюсь, что они хотят, чтобы ты убил меня. Ты собираешься это сделать?
Он снова склонился к ее ноге, и она торопливо схватила его за плечи. Видеть его мучения было выше ее сил.
Но теперь Дамон посмотрел направо, потом налево с видом человека, у которого появилась цель. Он крутил на пальце кольцо с лазуритом.
— Дамон! О чем ты думаешь? Скажи мне, о чем ты думаешь!
— О том, что он снова может превратить меня в свою марионетку — только на этот раз кнут будет настоящим. Шиничи... создание такое чудовищное, что твой невинный разум вряд ли может это осознать. И он может взять надо мной власть в любую секунду. Ты уже это видела.
— Не сможет, если ты позволишь мне поцеловать тебя.
— Что? — Он посмотрел на нее так, будто она плохо следила за предыдущим разговором.
— Позволь мне поцеловать тебя — и вытащить из тебя умирающего малаха.
— Умирающего?
— Его смерть становится все ближе каждый раз, когда у тебя хватает сил игнорировать его.
— Он... очень большой?
— Сейчас уже примерно с тебя величиной.
— Хорошо, — прошептал он. — Мне хотелось бы одного — сразиться с ним самому.
— Pour le sport' [8] ? — спросила Елена, продемонстрировав, что прошлое лето, проведенное во Франции, не прошло впустую.
8
Из
— Нет. Потому что я ненавижу эту тварь. Я с радостью вынесу боль в сто раз сильнее, чем его боль, если только буду знать, что делаю плохо ему.
Елена решила, что надо ковать железо, пока горячо. Он готов.
— Позволишь мне сделать это самой?
— Я уже сказал тебе прежде. Чудовище, причинившее тебе боль, стало твоим рабом.
Ладно. Это они обсудят как-нибудь потом. Елена наклонилась вперед и вскинула голову, едва заметно сжав губы.
Несколько мгновения спустя Дамон, Дон Жуан темноты, понял ее.
Он поцеловал ее очень нежно, словно боясь прижаться к ней слишком плотно.
— Крылья Очищения, — прошептала Елена губами, прижатыми к его губам. Эти крылья были белыми, как нетронутый снег, и ажурными, так что в каких-то места их почти и не было. Они широкой дутой изогнулись над Еленой, блестя переливами, которые вызвали у нее ассоциации с лунным светом на замерзшей паутинке. Они накрыли смертную девушку и вампира сетью, сотканной из алмазов и жемчуга.
— Тебе будет больно, — сказала Елена, сама не понимая, откуда она это знает. Информация, похоже, поступала к ней порция за порцией в тот момент, когда это было нужно. Это было как во сне, когда великие истины открываются сразу, без изучения, и принимаются без удивления.
Именно так она и поняла, что Крылья Очищения найдут и уничтожат чужака внутри Дамона, и что его ощущения при этом будут очень неприятными. Когда стало понятно, что малах не собирается покидать тело Дамона добровольно, Елена сказала, следуя подсказке внутреннего голоса:
— Сними рубашку. малах держится за твой позвоночник; он ближе всего к коже у спины, в том месте, куда он проник. Мне придется вытащить его руками.
— За позвоночник?
— Да. Неужели ты его не чувствовал? Я думаю, сначала, когда он только в тебя залез, это было похоже на пчелиный укус — он быстро просверлил тебе кожу, — а потом каплей слизи прилип к позвоночнику.
— А-а-а. Комариный укус. Да, я его почувствовал. А потом у меня заболела сначала шея, а потом стало ломить все тело. Это значило, что он... рос внутри меня?
— Да. И все больше и больше овладевал твоей нервной системой. Шиничи управлял тобой, как марионеткой.
— Боже милосердный. Как же мне тошно!
— Давай лучше сделаем так, чтобы тошно стало Шиничи. Так ты будешь снимать рубашку?
Молча, как доверчивый ребенок, Дамон снял черную куртку и рубашку. Елена направляла ее движения, и вот он уже лежал у нее на коленях. На черном фоне его мускулистая спина выглядела очень бледной.
— Заранее прошу извинить, — сказала она. — Мне придется вытаскивать его через отверстие, в которое он проник, — а это будет очень больно.
— Вот и хорошо, — проворчал Дамон. Он спрятал лицо в кольцо гибких сильных рук.
— Кончиками пальцев Елена стала щупать его шейные позвонки, пытаясь найти мягкую область, пузырь. Она обнаружила то, что искала, и стала сжимать это ногтями, пока внезапно фонтаном не брызнула кровь.
Она едва не упустила малаха; тот попытался ускользнуть, но двигался слишком медленно, и она снова ухватила его своими острыми ногтями. Наконец Елена надежно зажала его большим, указательным и средним пальцами.