Возвращение в Эдем
Шрифт:
– Я знала об этом. Нужно было только немного пошевелить мозгами. Раз мы идем искать Керрика, значит, можем найти и Армун, убежавшую к нему из саммада. Она тогда ударила Нивота кулаком по лицу и сломала ему переносицу, потому у него такой кривой нос. И он вовсе не горит желанием встретиться с ней. Было бы неплохо увидеть его спину.
– Значит, ты все знаешь о саммадах? А мне расскажешь?
– Я знаю не все, но достаточно.
– Ты поставишь здесь шатер?
– Не сегодня. Все собрано, уложено на травоис и готово к отбытию.
– Тогда иди спать
– Нет, это шатер твоего охотника Невасфара. А в шатре должна жить только одна женщина. Лягу у костра. Не впервой.
К утру костер угас, угли остыли, но ночь была теплой. Меррис лежала, завернувшись в шкуры, и смотрела, как утренняя звезда тает в розовой полоске над океаном.
Она уже поднялась и привязала шесты травоиса, когда из шатров начали вылезать остальные.
– Эй, Херилак, будете спать до полудня, далеко не уйдете, – сказала она, едва саммадар вышел из шатра и стал принюхиваться.
Тот нахмурился.
– Твой язык зол с самого утра, Меррис.
– Мой язык говорит правду, великий саммадар. Правда, что Фракен пойдет с нами? Прежде он не любил Керрика…
– Он тепло любит. И здешней зимы боится.
– Понимаю. Далеко ли пойдем?
– Сегодня дойдем до речушки, возле которой уже стояли. А если ты спрашиваешь, далеко ли придется уйти, чтобы отыскать Керрика, – отвечу: пройдем столько, сколько потребуется.
– К городу мургу?
– Если придется. Я чувствую – он где-то там.
– Я уже много дней не ходил туда, – сказал Керрик, стараясь казаться спокойным.
– Это неважно, – ответила Армун. – Ты – охотник, а охотник волен идти куда вздумается. Ходи туда хоть каждый день. Но Арнхвит останется со мной.
Усевшись в тени раскидистого дуба, Керрик смотрел через поляну на воду.
Остров оказался великолепным. Оба шатра надежно скрывали деревья. Охота была отменной. За пресной водой не нужно было даже ходить. Утки; рыбу хоть рукой бери. Ягодами остров прямо усыпан. Армун и Даррас ходили за грибами и корешками и всегда возвращались с полными корзинами. Все чувствовали себя хорошо, малышка подрастала. Даже привычно ворчавший Ортнар как будто поздоровел. Счастью Армун мешал только Надаске", и она не собиралась мириться с его присутствием. Почему-то, кроме Армун, его никто и не видел. Для нее он был словно болячка, с которой она все время срывала корочку.
– Он же не причинит мальчишке вреда, – уже в который раз объяснял Керрик. – Арнхвит же сам хочет.
Керрик смотрел на сына. Всякий раз, когда родители ссорились, тот убегал к Харлу. Проследив за направлением его взгляда, Армун постаралась взять себя в руки.
– Ты думай о том, чего я хочу, а не он. Вырастет каким-нибудь не таким: наполовину тану, наполовину мараг. Как…
– Как я, – с грустью закончил Керрик. – Ни то ни се.
– Я вовсе не это хотела сказать… а может быть, именно это. Ты же сам говоришь, что и мараг из тебя не вышел, и охотника не получилось. Прошу тебя, пусть хотя бы он вырастет охотником.
– Он и так будет великим охотником – ведь
Керрик видел, что ему не убедить жену. Однако он снова и снова пытался это сделать, чтобы она наконец поняла: несчастный самец не должен быть преградой между ними. Но она не хотела его понять – или же не могла.
Взяв хесотсан, он встал.
– Пойду поговорю с Надаске", вернусь до темноты. – Армун резко повернулась к нему. – Арнхвит пойдет со мной. И не спорь.
Он повернулся и торопливо отошел от костра, чтобы не слышать ее возражений.
– Возьмем с собой Харла, – радостно проговорил Арнхвит, потрясая своим копьецом.
– Что скажешь, Харл?
– Вы рыбачить или охотиться?
– Как получится. Но сначала поговорим с Надаске".
– Да вы ж не говорите, трясетесь и булькаете, – еле сдерживая раздражение, сказал юноша. – Без вас поохочусь.
Керрик посмотрел вслед Харлу. С каждым днем парень все больше становился охотником. И чересчур верил горестным откровениям Ортнара. Надо бы ему поменьше слушать калеку.
Здесь хорошо, безопасно и сытно, но как-то нерадостно. Керрик чувствовал себя виноватым, но ничего не мог поделать с собой. Как там Надаске"? Керрик так давно не видел его.
На небо медленно наползали тучи, в воздухе запахло грозой. На севере скоро начнут падать листья, закружатся первые снежинки. Здесь же только ночи станут прохладнее – и больше ничего не изменится.
Тропа спускалась к болоту. Местами оно было глубоким – и Керрику пришлось нести Арнхвита на плечах. Через маленький пролив они переплыли к другому острову. Арнхвит пронзительно выкрикнул призыв слушать говорящего, и Надаске" появился из своего убежища. В его движениях была радость от предвкушаемого разговора.
– Тому, кто слышит лишь голоса волн, речи друзей кажутся песнями.
– А что это – песня? – спросил Арнхвит, повторяя движения Надаске".
Керрик начал объяснять, но умолк: он взял сюда Арнхвита, чтобы тот учился и слушал, и не нужно ему мешать.
– Значит, ты никогда не слыхал песен? Должно быть, я еще не пел при тебе. Вот эту любил петь Эсетта.
И, взволнованный воспоминаниями, самец запел хриплым голосом:
Молодым я иду на пляж — и возвращаюсь. И второй раз иду, уже постарев, вернусь ли? Но в третий раз…Надаске" внезапно умолк и невидящим взором уставился на воду, погрузившись в воспоминания.
Керрику уже приходилось слышать эту песню в ханане, где были заточены самцы. Тогда он ее не понял. Но теперь он знал, как на пляжи приходит смерть.